Он запнулся на полуслове, оглядел разоренный зал, упавший стол, следы стихийного бедствия, тянущиеся через весь зал, окровавленных учеников, лежащих вповалку волшебников, не говоря уже об огромной жабе, которая торопливо подъедала все, что попадало на пол…
– Знаете что, – сказал Гордон, – идемте-ка лучше ко мне, я яичницу поджарю.
Глава 7
Понятно, что и Парри, и Фредди на следующий день на уроке левитации были не в лучшей форме.
Парри все пытался переварить информацию о том, что Брейк – его отец, хотя Гормошка продолжала настаивать, что Брейк ему на самом деле мать, что еще сильнее сбивало нашего героя с толку. Его настроения это не улучшило, несмотря на то что зрение у него восстановилось на двести процентов. Он надеялся только, что к утру особая острота зрения пройдет.
Конечно, новость о том, что Брейк – его… как бы это сказать? Ну, допустим, родитель, – несколько смягчалась тем, что Парри был твердо уверен: Гормошка задумала какую-то пакость.
На уроке левитации Фредди пришлось еще хуже, чем Парри. Максимум, чего ему удалось добиться от своего куска мела, – это заставить его дергаться и стучать по парте. Однако когда Парри сказал Фредди, что у того ничего не выходит, потому что он такой бестолковый, Фредди отвесил ему такого тумака, что Парри не сразу очухался. Парри – то по крайней мере удалось поднять свой кусок мела в воздух. Большую часть урока он потратил на то, чтобы достать мел оттуда, куда он залетел.
Гормошка же развлекалась тем, что писала на доске алфавит, не прикасаясь к мелу.
По счастью, урок приготовления волшебных напитков прошел относительно спокойно. Пострадавшая мисс Фезерстоун лежала в лечебнице, а заменявший ее профессор Симова говорил в основном о технике приготовления напитков, а не об их волшебных свойствах, так что для Парри это было вместо введения в кулинарию.
Гуди Два-туфля увидел, как они идут ему навстречу. Он приостановился было, но потом решился и с гордо поднятой головой зашагал дальше.
– Ну да, – говорил Парри, – но ясно же, что Брейк – просто псих! Ходит и все время держится за живот…
– Не-е, – возразил Фредди, – за живот он хватается, только когда тебя видит.
– Да, но с чего бы моему отцу… Гормошка выразительно приподняла бровь.
– Нет, – сказал Парри. – С этим я смириться не могу.
Поравнявшись с Гуди, парни подхватили его под мышки с двух сторон и оторвали от пола.
– Но если Брейк – мой… родитель, – сказал Парри, тщательно подбирая слова, – то кто же тогда… ну, другой?
– А вот это – тайна, – отвечал Фредди, ведя их к скромной, неприметной дверке в темном углу коридора. – Ну кому могло прийти в голову оприходовать Брейка?
Их голоса затихли на служебной лестнице. Гормошка осталась стоять на стреме на верхней площадке, нетерпеливо притоптывая ногой и поглядывая на часы. Снизу доносились глухие звуки борьбы.
Но пацаны вернулись довольно скоро.
– Конечно, если бы мы сумели отыскать это пророчество, о котором талдычит Гормошка, все бы стало куда яснее.
– В самом деле? – обрадовался Парри. – Вот было бы здорово!
– Да нет, на самом деле нет, – сказал Фредди. – Пророки – они же никогда прямо не скажут. В этом и состоит вся суть пророчества – там натемни, тут напутай, да еще потеряй пару-тройку страниц. Зуб на холодец даю, половина пророков нарочно нумерует страницы так: первая, вторая, третья, седьмая – только чтоб их пророчества казались более таинственными и подлинными. Если предсказать что-нибудь достаточно туманное, девять из десяти, то рано или поздно это исполнится. Все, что нужно, – это пять- шесть веков да читатели с богатым воображением.
– Ну и, наконец, джентльмены, на прощание наш повар соорудил для вас нечто из ряда вон выходящее, – сказал казначей, обращаясь к собравшимся за столом представителям Мордосвина.
На стол водрузили огромное блюдо, и повар торжественно снял выпуклую крышку. Директор немедленно вонзил в угощение вилку с длинными зубцами и кривой нож. Лишь благодаря молниеносной реакции казначея, метнувшего подсвечник со своего конца стола, Гуди отделался легкими царапинами.
– Надо же, – заметил Клякс, – а мне казалось, что обычно яблоко кладут в рот, а лук как раз сзади.
Казначей вытащил луковицу изо рта молодого человека.
– Мистер Два-туфля, не будете ли вы так любезны объясниться?
– Месяц взыскания! – возмущался Фредди.
– Ага, прям как в моей старой школе! – ворчал Парри.
– Вы его там не видели? – спросила Гормошка. – Ну, в смысле, гримуар Аукинша?
– Ну, точно не скажу, – ответил Фредди. – Казначей почти не выходил из кабинета. Но несколько других книг, о которых ты упоминала, были там, так что я почти уверен, что и гримуар там же.
Гормошка, Фредди и Парри трудились, обрезая разросшиеся лозы в саду Гордона.
– И отчего непременно нужно было посылать нас отбывать взыскание к Гордону? Казалось бы, хватит с нас его уроков…
– Ну и поделом вам! Вы это заслужили! – заявила Гормошка.
Парри злобно дернул цепкую лиану. Она оборвалась и рухнула наземь.
– Опаньки!
– Дети, дети, дети! – раздался у них за спиной голос Гордона. – Я же вам говорил, аккуратнее надо!
Парри, Фредди и Гормошка уставились на отпечаток ладони на стене, обведенный черным, словно бы обугленным контуром.
– Замазать это безобразие совершенно невозможно, – пожаловался Гордон. – А уж я пытался, можете мне поверить! Что ж, пойду поищу цветочную корзинку. Придется подвесить ее здесь, пока хряпомея снова не отрастет.
– Ну, значит, придется отправить блуждающий глаз, чтобы убедиться наверняка, – сказал Фредди Парри. – А потом поупражняемся в искусстве тыренья.
– Ну, строго говоря, нам придется ему поучиться, – ответил Парри.
– Да легко, – сказал Фредди. – Это будет наш следующий урок.
– Ага, надеюсь, это получится у тебя лучше, чем левитация, трансформация и история магии – и ква- квад, если уж на то пошло, – заметила Гормошка.
Пацаны переглянулись и надели ей на голову корзинку с обрезками лоз.
– Нельзя ли поосторожнее! – воскликнул издали Гордон. – В конце концов, нам ведь теперь придется встречаться куда чаще!
Урок тыренья оказался сплошным разочарованием что для Фредди, что для Парри. Преподаватель называл себя Мастер Хань, но, если у него в роду и было что-нибудь восточное, так разве что фамильный сервиз китайского фарфора. Однако он старательно щурил глаза, одевался на китайский манер (старинный) и говорил с акцентом персонажей китайских боевиков семидесятых годов, невзирая на явное неодобрение со стороны тех учеников, кто действительно имел восточные корни (или что там у них, в этом мире, было вместо Дальнего Востока).
Спинка скамейки перед Фредди была вся в зарубках, демонстрирующих число его неудачных попыток овладеть заклинанием. Намеченная им пробка, что лежала на длинном столе у доски, только слегка покачивалась. Паррина пробка валялась на полу на полпути между учительским столом и его партой и ближе подползать решительно отказывалась, невзирая на то – а быть может, именно оттого, – что он щедро пересыпал волшебные слова усилителями вроде «блин», «чертова», «хренова» и «хрень».
– Ага, – сказал Хань. – Вижу, вы отчаянно нуждаетесь в моих наставлениях. Мне придется научить вас опустошать свой разум, становиться единым целым с пробкой. Пусть волшебные чары свободно струятся по вашему телу. Позвольте, я вам покажу.
Он закрыл глаза, сделал глубокий вдох диафрагмой и в течение нескольких минут концентрировался. Подняв руки над головой, он сложил ладони и опустил руки вниз, мимо лица и груди. Затем протянул