стене – оттуда наверняка должна была изливаться сила вулкана, питающая ее все эти годы – и налетела на поставленный барьер! Завизжав, она рванулась к заветной цели, не обращая внимания на растворяющиеся в темноте энергетические снаряды, осыпающиеся на закипевший пол сотнями капель. Достаточно ей было прильнуть к поверхности, и она могла бы выиграть – пустотный барьер в камне могли поставить разве что боги. Элан прикусил губу, не замечая, как струйка крови стекает по подбородку. Ему казалось, что он голыми руками удерживает плотину, и при этом сквозь него бьет ток воды неимоверной силы. Тварь билась в агонии, теряя части мрака, разбрызгивая тяжелые капли, заставляющие шипеть и плавиться гранитные глыбы. Некоторые из них попали на человека – боль была дикая, кровь хлестала сквозь рваные раны, но у Хранителя было достаточно энергии, и он останавливал кровь, не ослабляя стен ловушки. От него требовалось одно: держаться. И он держался. На упрямстве, на желании жить и необходимости помочь тем, кто на него надеялся. И еще на воспоминании: черный клубок легко касается сверкающего Меча – и тот начинает стремительно тускнеть…
Сгусток мрака наконец понял, что проигрывает схватку. Взревев, он бросился в сторону Элана и, налетев на кокон пустоты, застыл в нескольких сантиметрах от человека. Капли разлагающейся плоти ударили в Хранителя.
Сумасшедший спазм боли потряс человеческое тело, заставляя все бросить, свернуться жгутом в тщетной попытке унять невыносимую муку… Тварь взревела, чувствуя ослабление барьера, и принялась бросаться с удвоенной силой, расшатывая ослабевшие стенки защиты…
Ответом ей был дикий рев. Фиолетовое пламя ударило во все стороны, заставив мрак испуганно отшатнуться. И ярость, древняя и могучая, ярость дикого зверя, просыпающегося вулкана, ярость первозданных стихий на пике своей мощи ответили черному порождению недр. Края кокона пустоты сомкнулись, одним рывком выжимая подобие жизни из подземного создания – и наступила тьма.
Тишина. Гулкая и испуганная, словно все произошедшее здесь – секунду, час, год назад – расшатали и ее извечное спокойствие. Темнота. Мирная и спокойная, скрывающая в себе лишь пустоту и покой.
– Кристальный Пепел! Ты где?
Слабое свечение у стены. Камень под ногами похрустывает, ломаясь в такт неуверенным шагам, заканчиваясь у слабо светящегося кристалла.
– Подожди. Сейчас будет полегче.
Две неуверенные руки ложатся на острые грани. Тонкие струйки крови тут же стекают по кристаллу, впитываясь в фиолетовые переливы, но человек не замечает этого. Магия Предела течет по нему, подпитывая изящные изгибы Меча – и фиолетовое сияние понемногу разгорается, становясь все сильней и ярче. Наконец Хранитель неуверенно поднимается – и Кристальный Пепел сверкает в его руке. Он наклоняет голову – и Меч легко входит в человеческое тело, аккуратно укладываясь вдоль позвоночника. Темнота. Шорох опускающегося на землю тела. Тишина. Все.
– Элан! Элан! Очнись! Ты как?
– Мы живы? А где… тварь?
Озадаченное молчание. Робкий вопрос:
– А что ты последнее помнишь?
– Она кинулась на меня. Я смог удержать ее, но кислота… Тысячи брызг добрались до моей кожи, кровь хлынула ручьем. Стало страшно больно… Дальше ничего не помню.
– Вспоминай! Страшно больно – и что?
– И обидно. Я почти победил. Меня охватил гнев. Нет, гнев холодный. Ярость. Я словно вспыхнул изнутри. А потом – темнота.
– Интересно… Частичное слияние сознаний под действием драконьего гнева… Ладно, пошли. Ниже уже начинается газ, так что драк не ожидается. О дыхании я позабочусь, а вот поиски кристаллов поручаю тебе. Вернее, оказавшимся у тебя как нельзя кстати гномьим инстинктам.
– Пошли. Да – и спасибо, что подлечил. Эта кислота – едкая штука.
– Не отвлекайся. Я к тебе и не прикасался.
Элан, не успев сделать и пары шагов, резко остановился.
– Но я здоров! Или нет? И кто тогда меня вылечил?
– Ты сам. Или Грея. Короче, не заморачивайся – со временем поймешь. А пока – давай вперед, у нас времени почти не осталось.
– Это почему? Мы победили, внизу – никого, я это чувствую, и большая часть дороги наверх свободна!
– Потому что фляжка твоя не восстановилась – а значит, времени у нас меньше, чем предполагалось вначале.
Элан сорвал с пояса емкость с тщательно сохраняемым запасом воды – она зияла проеденными кислотой дырами.
– Что ж, значит, идти нужно быстро. Пошли!
Ночь вполне могла устроить здесь свое ложе. Полог темноты завесил все вокруг, заботливо окутывая своим покрывалом каждый камень, каждый выступ. Тут вполне комфортно было бы тем, кто не любит солнечного света. Тишина, вторая ипостась ночи, устроилась здесь не менее уютно – ни единого звука не раздавалось в пустом, заполненном тяжелым газом пространстве. Ничего живого не оставалось вокруг – даже темные твари, любящие подземелья, не спорили с ядовитым дыханием глубин. Те немногие, что не успели убежать, давно истлели под действием вездесущего времени, одинаково свободно текущего и на прекрасных, покрытых легким песком пляжах, и в темных, зловещих подземельях, и в пустом пространстве высоко над головой.
Звук. Легкий и звонкий, он заметался между стен, эхом пробарабанив по каждому уступу, чтобы вернуться к своему создателю, рассказывая о преградах на его пути. Несколько шагов – уверенных шагов знающего свое место в мире существа, способного поспорить за него и с всевластной в недрах гор тьмой, и с мертвым газом, и даже потеснить вездесущее время. Вновь громкий стук – и опять замирающее вдали эхо.
– Скоро я смогу конкурировать с летучими мышами, – Элан стукнул по ближайшей стене так кстати подвернувшейся под руку горняцкой киркой и замер, вслушиваясь в подземные звуки. После того, как они нырнули под толстое одеяло подземного дыхания, широкий и ровный коридор кончился, сменившись маленьким ходом от подземного ручья. Здесь некому было расширять пространство, и приходилось быть осторожным, чтобы не стукнуться головой о все более понижающийся потолок.
– Размечтался. До летучих мышей тебе еще ох как далеко. Ладно хоть можешь идти, не ощупывая перед собой дорогу. А на поверхности, среди обилия звуков, толку от твоих навыков не будет никакого – даже не сможешь найти свой собственный отголосок эха.
– Во всяком случае – здесь у меня получается?
– Немного. Но лучше не отвлекаться, а попытаться почувствовать кристаллы астралита. Насколько я понимаю, они где-то близко.
– Интересно, и как я это сделаю?
– Понятия не имею. Попробуй в очередной раз довериться своим просыпающимся способностям. Зачем-то же у тебя в жилах появилась струя гномьей крови?
Элан послушно попытался вспомнить, как выглядел огонек на руке у старейшины: маленький синий осколок, мерцающий чуть видимым, испуганным светом. Камню было так страшно и одиноко вдали от своих собратьев, на чужой, высокой поверхности мира, где кончается твердь и начинается пустота, где порядочному камню не за что зацепиться. Но он знал, что нужен – и отважно сверкал, посылая во все стороны лучики синего пламени…
– Есть! Слабое синее пламя! Левее, и метрах в десяти!
Элан повернулся к глухой стене, ударив по ней киркой. Порода загудела, отзываясь густым звоном. Хранитель плашмя прильнул к холодной стене, ударил наудачу несколько раз – камень продолжал отвечать, открывая одному из своих собратьев маленькие тайны большой скалы.
– Метра два земли – и будет штрек. В нем добывали астралит, пока порождения глубин не уничтожили смельчаков, дерзнувших подойти так близко к сокровищам гор. Останки горняков до сих пор лежат там, сжимая в руках инструменты… Будем пробиваться?
