никого не допустит на другую сторону реки? Его уполномоченный Василий Кузнецов из молодых, да ранний!
Прежде Телятев недолюбливал Бердышова. Про Ивана Карпыча говорили, что никому не дает взяток. Но он избегал лишь прямого вознаграждения. Стол в его доме всегда накрыт, меха лучшие в продаже, и дешевы… Сам Бердышов радушен, шутлив, весел.
«Еще посмотрим!» – сказал себе Телятев.
«Еще найдет коса на камень!» – подумал Оломов. Он не стал пить чай и вышел на палубу.
– Почему не подымаешь судно дальше вверх по речке? – спросил он у Гаврюшки, выходя на палубу.
– Ждем, когда позавтракаете, ваше…
– Ну, начинай… Терентий Ксенофонтович, пожалуйста…
Пароход тихо захлопал плицами и тронулся. Гаврюшка, перегибаясь через борт, измерял шестом глубину и подавал знаки капитану.
Гаврюшка велел дать задний ход. Он долго тыкал шестом вокруг. Течение сносило пароход. Вскоре опять раздались гудки, и судно наконец пошло.
– Что это рявкает? – спросил молодой старовер с винчестером. Он сиял старую поярковую шляпу и стал креститься.
Вольные старатели, ожидавшие решения своей судьбы, вылезали из шалашей и палаток.
Вдруг все увидели, что знакомый казенный «Лиман» с толстыми кожухами над колесами, как с опухшими боками, вылез из ветельников на разлившуюся протоку, похлопал плицами и с грохотом отдал якорь.
– Гляди, пароход куда дошел!
– Боже ты мой!
– Гаврюшка хвастался, что может сюда океанский пароход привести со всей контрабандой? Это, наверно, он.
– Только он! – подтвердила рябая Анфиска.
Загруженные инструментами и мешками, лодки старателей теснились на полузатопленной отмели. Отполированные волнами плахи бортов с набухшими сучьями, как с зеркалами, поблескивали.
– А ну, ребята, – сказал Гуран, вскидывая ружье, – первому пароходу, который вышел на нашу реку!
– Ура батюшке царю, братцы, во славу империи! По милости его величества государя императора нам послано первое русское паровое судно! – подхватил Федосеич охрипшим голосом. – Во славу российского мореплавания и полицейских адмиралов. Салют двадцать один выстрел кораблю-первооткрывателю, вошедшему в наш порт из-за границы!
На груди старого матроса сегодня нацеплены медали и Георгиевский крест.
Молодой старовер выстрелил вверх из винчестера, старатели грянули «ура» и со всех сторон загремели залпы.
С Кузнецовской стороны, где высился бревенчатый амбар и белели крыши пекарни и конторы, шла лодка. Худенькая Катюшка в платке гребла. На корме правил Василий Кузнецов в широкополой шляпе и в широком полосатом поясе. На скамейке, в косоворотке и картузе, с ружьем и с мешком в коленях, сидел Илья Бормотов.
– Вот бы на пароходе поехать! – сказал он.
Илья сошел на берег. Васька перекидал ему на руки багаж и оружье и сам перепрыгнул.
Катюшка быстро затянула платок покрепче, вскочила, схватила тонкими ручонками шест, судорожно упираясь худыми и сильными, как пружины, ногами, загнала лодку на затопленную низину между двух отвалов породы.
– Видишь, какая высокая вода подошла! – рассеянно говорил Василий. – На Амуре большая прибыль. Течение давно ослабевало, а никто не замечал.
Василий с тоской посмотрел на товарища. Он сознавал, что и сам сильно виноват перед ним. Может быть, потому не мог найтись, настоять на своем, убедить Ильюшку не уезжать.
– Илья, – крикнул он вслед.
Но Илья шагал туда, где поставили стол и полиция вела проверку и перепись. Ваське невольно бросилось в глаза, что старатели рослые, рослей солдат и все одеты хорошо, с оружием. Стуча сапогами в гальку, он пробежал по отвалу и догнал товарища.
– Право, пошли бы вместе, как только отряд уберется. Ведь я уговорюсь. Вернемся вместе, как будто поисковая партия от фирмы Бердышова.
Илья на миг приостановил ход своих тревожных дум.
Баржу до Амура поведет на буксире пароход. Солдат и полиции Илья не боялся. Ему все надоело тут. Он не хотел задерживаться.
Вася заметил, что тревожный взор Ильюшки опять метнулся куда-то далеко-далеко.
– Ты меня провожать не ходи! – сказал Илья.
– Все равно они вниз в Николаевск пойдут, а не к нам, вверх. Ты выгадаешь немного.
Илья сам понимал, что с Васькой под видом поисковщика от богатой фирмы было бы спокойней. Но ему не хотелось тут оставаться, его тянуло домой.
– И надо Сашку подбодрить!
