— Сохрани меня Бог, капитан! — отвечал граф, вдруг нахмурясь. — Вы ведь со мной?
— Конечно.
— Благодарю вас, я не смел на это рассчитывать.
— Э! Не стоит благодарности, я обожаю путешествия. Так куда же мы?
— К Новому мосту, к Фонтенблоской дороге.
— Так едем! Назад, мразь!
Они умчались, как стрела; толпа расступалась перед ними, осыпая их ругательствами, на которые они и внимания не обращали. Через двадцать минут они проехали заставу Св. Виктора и поехали по Фонтенблоской дороге; тогда это была только узкая дорожка, непроходимо грязная зимой, но в данную минуту ровная и гладкая, как стекло.
Они все время ехали молча. Каждый думал свою думу.
Однако, поднимаясь к деревне Вильжюиф, они поневоле сдержали лошадей, чтобы дать им вздохнуть.
— Так мы едем?.. — спросил авантюрист, как бы продолжая прерванный разговор.
— Сначала в Аблон, капитан.
— Отчего сначала? Разве вы не там постоянно живете? Ведь у вас там замок, кажется?
— Да, замок Мовер.
— Ну, так разве вы не там остановитесь?
— Я там пробуду не больше часа.
— А потом?
— Потом… Куда глаза глядят!
Авантюрист покачал головой.
— Берегитесь, граф!
— Чего же беречься, капитан?
— Самого себя.
— Я вас не понимаю. Отчего самого себя?
— Оттого что в настоящую минуту у вас нет врага страшнее вас самих.
— Капитан!
— Morbleu! Я ваш друг и должен говорить вам правду, и скажу ее, во что бы то ни стало.
— Говорите!
— Обдумайте хорошенько то, что собираетесь делать, граф. Со вчерашнего дня вы под влиянием гнева. Я не знаю ваших планов, но боюсь их…
—Да вы всего боитесь! — перебил граф, стараясь обратить все в шутку.
— Уж таков я есть. Вчера вечером вас сильно оскорбили. Клеветник был наказан.
— Клеветник? — горько повторил Оливье.
— Да, клеветник; по какому праву вы больше верите словам негодяя, которого совсем не знаете, нежели доказанной невинности дорогой вам особы? Не разбивайте трех жизней под минутным влиянием необдуманного гнева. Подумайте о сыне, о жене, о вас самих. Не губите безвозвратно свое счастье. Нельзя обвинять без доказательств и судить, не выслушав.
— У меня есть доказательства.
— Где они?
— Разве вы не слышали, что говорил этот человек?
— Клевета, повторяю вам. Послушайте, граф, вы теперь не в своем рассудке, и бесполезно было бы серьезно говорить с вами, иначе я бы многое вам сказал.
— Например, друг мой?
— Например, вот что: я ясно вижу, что вы были жертвой заговора, давно подготовленного против вас одним или несколькими неизвестными вам врагами.
— Неизвестными мне врагами, мне?
— Morbleu! Да неужели же вы воображаете, что у вас все только друзья? Клянусь честью, это было бы уж слишком смешно! Вы молоды, красивы, богаты, любимы и воображаете, что завистники — те люди, может быть, которым вы больше всего делаете добра, — дадут вам преспокойно наслаждаться вашим счастьем, не попытавшись смутить его? Полноте, граф, вы с ума сошли!
— Вы смотрите на все слишком мрачно, капитан.
— Ах, morbleu! Он бесподобен! Ну, а вы как же смотрите?
— Я?
— Dame! Из-за клеветы, сказанной после выпивки в таверне первым встречным…
— Может быть, вы правы, мой друг, — перебил он, — но если бы вы знали, как я страдаю!
— Да понимаю, понимаю! Вы молоды, а первые раны всегда особенно жестоки, но со временем сердце каменеет, к счастью. Это еще только цветочки!
— Сохрани меня Бог долго терпеть подобную муку!
— Бедное дитя! Вы никогда не страдали, — сказал с трогательной добротой в тоне капитан. — Мужайтесь, друг! Будьте мужчиной, не поддавайтесь первому удару злобы, а главное…
— Что главное?
— Никогда не обвиняйте, не получив неопровержимых доказательств, то есть не убедившись собственными глазами, да и то!..
— О, вы уж слишком далеко заходите, капитан!
— Нисколько; помните вот что, граф: в любовных делах глаза и уши часто обманывают, если не всегда. Вы это впоследствии узнаете; старайтесь не узнать собственным опытом!
— Ах!
— Но вот мы и у деревни Вильжюиф, — объявил капитан, — теперь нам торопиться некуда. Дадим передохнуть лошадям; вон какой-то трактир! Зайдемте на несколько минут?
— Как хотите, капитан, — равнодушно обронил граф.
ГЛАВА XV. Смертельная рана, против которой нет средства
Капитан притворился, что принял безразличный ответ графа за согласие, и поехал к трактиру, стоявшему у самых ворот деревушки Вильжюиф. У дверей трактира в беседке из плюща и жимолости стояло несколько столов и скамеек. Какой-то путешественник, приехавший, видимо, несколькими минутами раньше, сидел у стола на открытом воздухе. Держа левой рукой лошадь за повод, он пил вино, вероятно измучившись жаждой от длинного пути.
Увидев остановившихся приезжих, он встал, вежливо поклонился и, пристально посмотрев с секунду на авантюриста, спросил:
— Из Парижа едете, милостивый государь?
— Да, — вежливо отвечал авантюрист, — а вы?
— Я возвращаюсь туда.
— А! Вы там, значит, живете?
— Пхе! Я везде живу понемножку — перелетная птица.
— А у вас славное перо на шляпе, — заметил капитан.
— Красное с черным, — объяснил, улыбнувшись, путешественник. — Это не в моде в Париже, но я ношу как эмблему горя и удовольствия вместе — одним словом, это последний подарок моей любовницы.
— А! — произнес авантюрист, исподлобья оглянувшись вокруг.
Граф сидел в беседке; трактирщик принес ему туда бутылку вина и два стакана. Трактирный слуга проводил лошадей. Никто не мог их услышать.
Капитан наклонился к незнакомцу.
— От кого вы? — поинтересовался он.
— От Клер-де-Люня, — сообщил тот.
— Узнали что-нибудь?
— Очень много.
— Говорите скорей.
— Граф де Сент-Ирем из «Клинка шпаги» во весь опор ускакал в Аблон. Остановившись в высокой роще, на два мушкетных выстрела от замка Мовер, он два раза особенно свистнул. Это, вероятно, был
