Госпитальер присвистнул.
– Что это такое? – выдавил он.
– Боевой звездный эсминец класса «Стелз»! – сказал Филатов. – Успеем уйти в надпространство?
– Через четыре минуты – они на дистанции залпа.
– На что надеяться?
– На то, что мы нужны им живыми. Через семь минут они войдут в сферу действия их полей нейтрализации.
– И возьмут нас в клещи?
– Возьмут.
– Мы не продержимся хотя бы пару минут еще, чтобы нырнуть в надпространство?
– Не знаю. Все, помолчите. Работаю, – пилот будто воедино слился с бортовым компом, пытаясь убыстрить выход в надпространство. И нельзя сказать, чтобы у него все тут шло нормально. Пока что он только разогнал системы модуля до критической величины. Модуль мог вот-вот взорваться звездой на небосклоне…
– Дальность огня плазмоорудий, – сообщил полковник космофлота, капитан эсминца «Канаверал». – Что дальше?
– Огня не открывать! – послышался из блока связи голос руководителя акции специального агента ФБР Пенелопы Вейн. – Ни в коем случае. Мне нужно содержимое этой посудины.
– Ясно… Но это опасно. Они могут уйти, – возразил капитан.
– Если увидите, что не сможете остановить уничтожение,
– Есть, офицер.
Вокруг московитянского модуля начинали струиться едва заметные голубоватые вихри. Раскочегаривались эфирные системы, готовясь к переходу.
– Выход на дальность действия полей нейтрализации, – наконец сообщил оружейный офицер, колдующий за своей аппаратурой.
Капитан и сам видел это. К кораблю московитян потянулись щупальца полей-нейтрализаторов. Но они пока не могли сломать защиту.
– Режим нейтрализации – полный, – приказал капитан.
– Выполнено, сэр, – ответил офицер.
Тем временем эсминец посылал в эфир направленную радиограмму с предложением прекратить сопротивление и допустить на борт группу досмотра.
– Сколько они выдержат? – спросил капитан.
– У нас двадцать тысяч единиц энергонасыщенности поля. У них от силы– восемь. Долго не продержатся.
– Успеют нырнуть?
– Не думаю…
– Вцепились стервятники, – покачал головой пилот и приказал компу приглушить звук. По радио шли и шли нахальные призывы командира эсминца к капитуляции. Речь шла о нарушении каких-то правил космоплавания, но они не успели отыскать даже приличного предлога. Какой мог быть предлог задерживать в нейтральной космической зоне космический корабль?
– Как говорил лейтенант – уважение прав личности? – невесело хмыкнул госпитальер, сжимая контейнер высшей защиты с артефактами.
– Уважение, – кивнул Филатов.
– Контакт с их полем, – сообщил штурман.
– Двадцать тысяч радеров, – поморщился пилот. – Сомнут наше поле.
– Мы успеваем? – спросил Филатов.
– Попробуем.
– В случае, если подожмут нас, будьте готовы уничтожить корабль.
Пилот прикусил губу. Потом кивнул:
– Понял. Выполняй, – приказал он штурману. Тот начал вводить кодированную программу самоуничтожения.
– Наше защитполе падает быстрее, – сказал пилот «Восемьдесят процентов активизации перехода, – уведомил компьютер. – Формирование портала затруднено энергозатратами на противодействие полю противника. – Восемьдесят один».
Эсминец приближался. Теперь он был на расстоянии пяти километров – по космическим масштабам – рукой подать.
– Не успеваем, – сказал пилот. – Они не дадут нам уйти.
– Запускаем программу самоуничтожения, – мрачно произнес Филатов.
– Все. Они наши, сэр, – произнес оружейный
