офицер. – Поле их сломлено Переход приостановлен.
– Готовьте досмотровую шлюпку. Выход на дистанцию полмили.
Эсминец начал сближаться с московитянским кораблем. Стало уже понятно, что защитному полю «Зонта» остается существовать не больше минуты. И что завершить переход он не успеет. Так что шлюпка эсминца вскоре причалит к шлюзу. Если тот будет закрыт, его взломают.
– Никуда не денутся, – прошептал капитан «Канаверала». Напряжение спало. Задача выполнена. Правда, само задание походило больше на пиратство. Но ему приходилось заниматься и куда более странными вещами. Когда работаешь на такие конторы, как ЦРУ и разведка Министерства Обороны, нужно быть готовым к самым пакостным раскладам. Капитан привык. Иначе он не был бы капитаном.
– Шлюпка готова, – послышалось сообщение. – Группа досмотра на борту.
– Приготовится, – сказал капитан. Поле противника еще держалось. Дольше, чем думалось. Но ему оставалось недолго.
– Мы почти взяли их, офицер, – сообщил Пенелопе по сверхструнной мгновенной связи капитан…
– Начат диссонанс маршевых систем, – сообщил комп. – Предупреждение – самоуничтожение через три минуты.
Люди в кабине молчали. Они уже сделали все, что могли. Это отняло у них все силы. Они почти что совершили невозможное. Но они оказались слабее. Теперь они должны были умереть. Противник не оставлял им выхода. Артефакты не должны попасть в лапы аризонцев.
Они молчали. А что тут еще скажешь? Патетические выражения героев драм, картинные жесты – все это для СТ-тянучек. И слова, что перед обреченным на смерть проходит вся его жизнь, тоже не имели никакого отношения к присутствующим. Филатов просчитывал все новые варианты спасения. И в очередной раз убеждался, что ничего не выйдет. Пилот и так знал, что ничего не выйдет, поэтому он просто ругался про себя. Штурман думал о том, что накрылась его учеба в академии Звездоплавания и дальние исследовательские рейсы, А госпитальер сидел, сжав руками контейнер, и пытался уловить какую-то нить. Поймать химеру.
Сто пятьдесят, сто сорок девять – красные цифры над пультом отражали оставшиеся кораблю секунды
– Шлюпка, их мать, – произнес зло пилот. – Комитет по встрече. Ну их-то мы с собой прихватим. Сто один. Сто. Девяносто…
С контейнером, в которых были сокровища приоров, что-то происходило. От него будто истекала какая- то энергия. И еще– у госпитальера устанавливалась связь с чем-то, лежащим в контейнере.
Восемьдесят… Семьдесят семь…
– Черт побери! – прошептал пилот, подаваясь вперед…
– Святые угодники! – воскликнул капитан «Канаверала». По кораблю московитян пошла рябь. Формы его стали неустойчивыми, начали ломаться. Шлюпка, отделившаяся от эсминца, будто подхваченная морской волной устремилась прочь от корабля.
– Напряжение нашего поля падает, сэр! – воскликнул оружей-офицер.
– Как падает?
– Не знаю. Семнадцать тысяч… Пятнадцать…
Капитан не веря своим глазам смотрел на скачущие цифры компьютера и слушал доклады, отдающиеся в его ушах из наушника.
– Они уходят в гиперпространство, сэр.
– Но у них блокированы защитные системы! У них не добрана энергия выхода!
– Да, сэр… Но они уходят… У них получается. Серебристый вихрь начал кружиться вокруг корабля московитян – признак близкого перехода.
– Мы их удержим?
– Наше поле нейтрализовано. У нас осталось несколько секунд.
– Уничтожение. Плазмоудар носовых орудий,
– Есть, сэр.
Эсминец аризонцев подернуло дымкой, и он начал будто отдаляться. Пилот никогда не видел ничего подобного. Он ощущал, как вакуум вокруг будто сошел с ума. Ломается привычная пространственная структура. Корабль, оставаясь на месте, тем не менее отдалялся от неподвижного эсминца аризонцев. А шлюпку несло прочь.
– До перехода в надпространство две минуты, – сообщил компьютер. – Новые указания?
– Отмена программы самоуничтожения.
– Исполнено.
– Переход стандартный. Программа маршрута – ноль девять.
– Принято.
– Ну, теперь посмотрим, – прошептал пилот.
А госпитальер развалился, прикрыв глаза, объятый эластонаполнителем противоперегрузочного кресла, и какие-то неведомые силы, неощутимые никому другому, вырывались из контейнера и проходили через руки, лежащие на серебристой поверхности.
Острый, похожий на орлиный клюв, нос эсминца начал светиться малиновым светом. Яркость его росла.
