крошечного пламени.
Когда Бастиан — это он и был путником — подошел близко, то сказал:
— Добрый день. Я заблудился. Я ищу источник, где бьет ключом Живая Вода. Ты можешь мне помочь?
Рудокоп прислушивался к его голосу.
— Ты не заблудился, — прошептал он, — только говори потише, а то рассыплются мои картины.
Он махнул Бастиану, и тот вслед за ним вошел в хижину.
Там была одна-единственная комнатка, обставленная очень просто, даже убого.
Деревянный стол, два стула, нары для спанья и полки с продуктами и посудой.
В очаге горел небольшой огонь, над ним висел котелок, в котором дымился суп.
Йор начерпал две полные тарелки для себя и Бастиана, поставил их на стол и жестом пригласил гостя приступить к еде. Они стали молча есть.
Потом рудокоп откинулся на спинку стула; глаза его смотрели сквозь Бастиана, в далёкую даль. Он спросил шепотом:
— Кто ты?
— Меня зовут Бастиан Бальтазар Букс.
— А, своё имя ты, значит, ещё помнишь?
— Да. А ты кто?
— Я — Йор, а ещё меня зовут Слепым Рудокопом. Но я слеп только на свету. В моём руднике, где кромешная тьма, я вижу.
— А что это за рудник?
— Он называется Рудник Минроуд. Это Рудник Картин.
— Рудник Картин? — удивленно переспросил Бастиан. — Такого я ещё никогда не слышал.
Йор, казалось, всё время к чему-то прислушивается.
— И всё же, — сказал он шепотом, — этот рудник как раз для таких, как ты. Для тех людей, которые не могут найти дорогу к Живой Воде.
— Что же это за картины? — спросил Бастиан.
Йор закрыл глаза и некоторое время молчал. Бастиан уже думал, не повторить ли вопрос. Но тут рудокоп заговорил шепотом:
— Ничто в мире не исчезает бесследно. Случалось тебе когда-нибудь видеть сон, а проснувшись, не помнить, о чём он был?
— Да, — ответил Бастиан, — такое часто бывает.
Йор в задумчивости кивнул. Потом он поднялся и сделал знак Бастиану следовать за ним. Но прежде чем выйти из хижины, он крепко схватил его за плечо и прошептал ему в ухо:
— Только ни слова, ни звука, понял? То, что ты увидишь — мой труд многих лет. Любой шорох может его разрушить. Поэтому молчи и ступай тихо!
Бастиан кивнул, и они покинули хижину. За хижиной стояла деревянная башня — копёр, а под ней отвесно уходила в глубь земли шахта. Они прошли мимо неё и вышли на простор заснеженной равнины. И тут Бастиан увидел картины — они казалисьдрагоценностями, разложенными на белом шелке.
Это были тончайшие прозрачные и цветные доски, как будто из слюды, всех форм и размеров, прямоугольные и круглые, состоящие из осколков и целые и невредимые, одни величиной с церковное окно, другие — маленькие, как миниатюры на табакерке. Они лежали рядами, подобранные по величине и форме, и ряды эти тянулись по всей белой равнине до самого горизонта.
Картины эти изображали что-то таинственное. Какие-то закутанные фигуры, парившие над землей в большом птичьем гнезде, осёл в судейской мантии, часы, которые расплывались, словно мягкий сыр, или манекены, стоящие на ярко освещенных безлюдных площадях. Тут были лица и головы, целиком составленные из животных, и другие, образующие все вместе ландшафты. Но были и самые обыкновенные картины: крестьяне на сенокосе, женщины, сидящие на балконе. Были горные деревушки и морские пейзажи, военные баталии и цирковые представления, улицы и комнаты, и снова лица: старые и молодые, мудрые и простодушные, лица шутов и королей, лица мрачные и веселые. Были страшные картины: казни и пляски смерти, а были и забавные: юная дама верхом на морже или как нос гуляет по улицам, принимая приветствия прохожих.
Чем дольше они ходили вдоль картин, тем меньше Бастиан понимал, что же всё это означает. Только одно было ему ясно: на них можно увидеть буквально всё что угодно, правда, чаще всего в странных сочетаниях.
Много часов он ходил вместе с Йором между рядов дощечек, и вот над широкой снежной равниной спустились сумерки. Они вернулись в хижину. Закрыв за собой дверь, Йор тихо спросил:
— Ты узнал какую-нибудь из них?
— Нет, — ответил Бастиан.
Рудокоп задумчиво покачал головой.
— А что это за картины? — спросил Бастиан. — Почему я должен какую-нибудь узнать?
— Это забытые сны из человеческого мира, — объяснил Йор. — Сон, если он однажды приснился, не может превратиться в ничто. Но если человек, которому он снился, его не запомнил — где он остаётся? Здесь, у нас в Фантазии, в глубине нашей земли. Там внизу собираются забытые сны и ложатся тонкими- тонкими пластами один над другим. Чем глубже роешь, тем плотнее они лежат. Вся Фантазия стоит на фундаменте забытых сновидений.
— И мои сны тоже там? — удивленно спросил Бастиан. Йор только кивнул.
— И ты считаешь, мне надо их найти?
— Хотя бы один. Одного достаточно, — ответил Йор.
— Но зачем?
Рудокоп повернулся к нему лицом — его освещал сейчас лишь слабый огонь очага. Слепые глаза его вновь смотрели сквозь Бастиана, в далёкую даль.
— Слушай внимательно, Бастиан Бальтазар Букс, — сказал он, — я много говорить не люблю. Тишина мне куда милее. Но на этот раз я скажу тебе. Ты ищешь Живую Воду. Ты хотел бы научиться любить, чтобы найти дорогу в свой мир. Любить — легко сказать! Живая Вода спросит тебя: «Кого?» Любить ведь нельзя просто так, в целом и вообще. Но ты всё забыл, кроме своего имени. А если ты не сможешь ответить, тебе нельзя будет и пить. Поэтому тебе может помочь только утерянный сон, который ты обретёшь вновь, картина, которая поведёт тебя к источнику. Но за это тебе придётся забыть последнее, что у тебя ещё есть, — самого себя. А для этого нужен тяжелый, упорный и терпеливый труд. Хорошо запомни мои слова — больше я их никогда не повторю.
Он лёг на свои деревянные нары и заснул. Бастиану ничего не оставалось, как избрать своим ложем холодный жесткий пол. Но это было ему нипочем.
На другое утро он проснулся окоченевший и увидел, что Йор уже ушел. Наверно, он уже спустился в шахту Минроуда. Бастиан самсебеналил тарелку горячего супа, который согрел его, но не слишком ему понравился. Своею солёностью он немного напоминал вкус слёз и пота.
После этого Бастиан вышел наружу и побрёл по снежной равнине мимо бесчисленных картин. Он внимательно изучал одну за другой, ведь теперь-то он знал, что для него это значит, но так и не смог найти ни одной такой, чтобы она его чем-то особенно тронула. Все они были ему совершенно безразличны.
Под вечер он увидел, как Йор возвращается из шахты в подъемной клети. На спине он нёс в подставке большие пластины из тончайшей слюды. Бастиан молча пошел за Йором, пока тот, выйдя ещё дальше на равнину, не начал с величайшей бережностьюв конце ряда на снегураскладывать свои новые находки. Одна картина изображала человека, грудь которого была птичьей клеткой, в которой сидели два голубя. На другой каменная женщина ехала верхом на большой черепахе. На очень маленькой картинке можно было рассмотреть одну только бабочку с пятнами на крылышках в форме букв. Были и другие картины, но ни одна из них ничего не говорила Бастиану.
Вернувшись в хижину вместе с рудокопом, он спросил:
— А что будет с картинами, если растает снег?
— Здесь всегда зима, — ответил Йор.
Это и была вся их беседа за тот вечер.
