Маг проворчал что-то невнятное.
Ведьма придвинула свой стул вплотную к стулу племянника и заговорила приглушённым голосом:
— Речь идёт о рецепте того самого легендарного гениалкогадского волшебного напитка, или, короче говоря, вуншпунша. Функционирует только в новогоднюю ночь. В каждом стакане напитка заключается одно желание, которое стопроцентно исполнится, едва только выговоришь его вслух.
Взгляд Шуткозлобера остекленел. Тысячи мыслей вспыхивали и гасли в его мозгу. Они бороздили вечную ночь его чёрного ума, точно грозовые молнии. Пунш желаний! Да с его помощью Шуткозлобер успеет выполнить все свои невыполненные обязательства по злоботворению! Вот спасение! Осталось только завладеть этим чудесным напитком.
— Боюсь, Тити, ты позабыла одну малость, — промолвил маг с деланой небрежностью. — Точнее — две малости: кота и ворона. Они непременно захотят присутствовать. Поскольку желания надлежит проговаривать вслух, они всё услышат. Вот тут-то Верховный Совет зверей и свернёт тебе шею. Я не могу допустить, чтобы ты подвергалась такой страшной опасности, дорогая тётушка.
Золотые зубы Тираньи сверкнули в широкой улыбке.
— Кот и ворон просто обязаны присутствовать!
— Почему? — изумился маг.
— Да потому, мой мальчик, — разъяснила ведьма, — что гениалкогадский пунш желаний обладает одной особенностью, которая делает его идеальным! Всё, что ни пожелает пьющий, сбывается ПРЯМО ПРОТИВОПОЛОЖНЫМ образом! Желаешь здоровья — начинается чума; говоришь о всеобщем благосостоянии — нищета обеспечена; болтаешь о мире — в результате война. Понял, Бублик, что это за прелестнейшая вещь? Да нам предстоит настоящая ОРГИЯ благотворительности!
Глаза Шуткозлобера засверкали за толстыми стеклами очков.
— Клянусь радиоактивным стронцием! — завопил он. — Шпионы увидят собственными глазами… что мы — страстные благожелатели этого несчастного, страдающего мира! Ха-ха-ха!
Они схватились за руки и запрыгали по лаборатории. Колбы, пробирки и тигли, дребезжа и позвякивая, принялись наигрывать в ритме вальса дикую «Пляску смерти». Мебель глухо затопала короткими толстыми ножками, зелёный огонь в камине то вздымался, то опадал, а засушенная акулья голова на стене открывала и захлопывала в такт свою ужасную зубастую пасть.
Маг и ведьма рухнули на стулья, тяжело переводя дыхание. Но то и дело оба принимались трястись от смеха.
— Давай договоримся, Буби, — заметила Тиранья вскользь, — ты уже несколько раз произносил «мы». Это ты зря. Пить и загадывать желания буду я одна.
— Плачевное заблуждение, тётушка, — ответил Шуткозлобер. — Так ты просто алкогадски наклюкаешься. Смело предоставь работу мне. Тебе остаётся только сообщить, что именно я должен за тебя пожелать.
Тиранья так и взлетела над полом.
— Я не ослышалась? — возопила она. — Ты ведь поклялся чёрным Сбербанком Плутоса, что продашь мне свою часть свитка!
Шуткозлобер потёр руки.
— Поклялся? Что-то не припоминаю.
Некоторое время они враждебно сверлили друг друга глазами. Время шло.
— Кстати, скоро уже Новый год, — заметил Шуткозлобер с отсутствующим видом.
— Вот именно! — взорвалась Тиранья. — А знаешь ли ты, что тогда случится, идиот? При первом же ударе новогоднего колокола пунш утратит свою перевертышную силу! Тогда всё, что было загадано, сбудется СЛОВО В СЛОВО! Мы должны успеть до полуночи. Если хотя бы малейшая капелька пунша останется не- выпитой — пиши пропало. Только представь себе, что тогда случится: все якобы добрые пожелания — насчёт чумы и так далее — исполнятся буквально.
И тут ведьма решила потрясти племянника совершенно неожиданным фокусом: ОНА ЗАПЛАКАЛА.
То есть, она, конечно, сделала вид, будто плачет, потому что ведьмы, как и колдуны, не в состоянии плакать по-настоящему.
— Ах, Буби, злой, злой мальчик, нехороший! Ты же знаешь, какая я чувствительная!
— Жалкие потуги, — заметил Шуткозлобер.
На всякий случай Тиранья издала ещё несколько всхлипов, после чего проговорила прерывающимся голосом:
— Ну хорошо, я расскажу тебе всё и стопроцентно попаду к тебе в руки — а уж ты-то, разумеется, бесстыдно воспользуешься этим… Сегодня у меня побывал один адский чиновник, некто Грехогадус Червини. Он поставил меня в известность о том, что нынешней новогодней ночью я буду подвергнута административному взысканию. Высшие круги низшего света мною весьма и весьма недовольны.
Во время речи Тираньи кончик носа мага зеленел всё ярче и ярче.
— Он и тут успел! — воскликнул маг. — Мы с тобой в одной лодке, дорогая тётя!
Тиранья посмотрела на племянника снизу вверх и раскрыла ему объятия.
— Буби! — пролепетала она. — О, дай я тебя поцелую!
— Потом, потом, — отстранился Шуткозлобер. — Сперва — дело. Сейчас принесу мою часть рецепта.
Он поспешно покинул лабораторию. Тиранья побежала следом с поразительной быстротой.
Не успели затихнуть их шаги, как маленький кот пулей выскочил из бочки с мусором. Он чувствовал себя убогим, жалким котишкой, тошнота подкатывала к горлу.
— Ну что, — каркнул ворон сипло, голова у него тоже кружилась. — Как у нас обстоит дело со ржавым гвоздём, коллега?
— Я всё равно хочу умереть, — ответил кот.
— Чушь! — заскрежетал ворон. — Это была шутка — насчёт гвоздя. Главное, теперь ты убедился в том, что я прав.
— Поэтому-то я и хочу умереть, — пояснил Маурицио с трагическим видом.
— Ещё успеешь.
И ворон заковылял по лаборатории на своих тощих ногах.
— Слушай-ка меня наконец, героический тенор! Те двое ни в коем случае не должны пронюхать, что нам известны их намерения. Возможно, мы ещё успеем предотвратить катастрофу!
— Предотвратить? Но как?
— Мы должны что-нибудь предпринять, чтобы эти двое не успели со своим адским пойлом. — Ворон взлетел на стол.
— Вот оно что! — сказал Маурицио. — Значит, будущее всего мира — в наших лапках.
— Приблизительно так, — отозвался ворон, вертясь среди разбросанных бумаг.
Внезапно Якоб захрипел:
— Эй, глянь-ка сюда!
Он обнаружил пергаментный свиток. Одним прыжком кот оказался рядом.
— Если мы бросим эту штуку в огонь, то крышка всему ихнему гадскому пуншу! — каркал ворон.
Но едва они попытались вдвоём схватить тёткину часть свитка, как пергаментная змея раскрутилась сама по себе и поднялась перед заговорщиками, точно гигантская кобра.
Сердце у обоих героев так и ушло в пятки. Они вцепились друг в дружку и уставились на оживший свиток.
— Как ты думаешь, оно кусается? — дрожа, прошептал Маурицио.
— Понятия не имею, — ответил ворон, тихо пощёлкивая клювом.
И тут пергаментный свиток молниеносным броском метнулся к коллегам и принялся обвивать их слой
