Возможно, в какой-то момент этого блуждания между сном и явью Ред и нырнул в лишенное сновидений забытье, но надолго ли, сказать трудно.
Он хватает трубку, прежде чем заканчивается первая трель звонка, и сердце его уже сжимается от дурного предчувствия. Есть только один повод, по которому ему могут звонить в такую рань.
Пять минут спустя он уже мчится по пустынной Сороковой дороге к Шефердз-Буш.
71
Череп Джуда Хардкасла вмят ударами такой силы, что утратил природную форму — макушка его из закругленной сделалась плоской.
Труп был найден в том же положении, что и тело Джеймса Каннингэма, — лежащим на боку, с рукой, закрывающей лицо. Тот же самый убийца, вероятно, с тем же самым оружием. У Джуда, правда, нет и намека на лысину, да и весу в нем стоуна на три меньше, чем в епископе, — если бы не это, Ред мог бы поклясться, что видит тот же самый труп. Эксгумированный и подсунутый ему снова, словно в какой-то кошмарной версии «Дня сурка».
В окно вливается тусклый оранжевый свет с заправочной станции через дорогу.
В рот Джуду можно было бы и не смотреть, но Ред все же заглядывает.
Нет языка. Неудивительно.
Ему вспоминается статья в словаре Брюера.
«Иуда — булава, потому что он был забит булавами».
Шестеро уже приняли смерть. Шестерым она еще предстоит.
72
— Как вы обнаружили этого человека? — спрашивает Ред у потрясенного с виду Алекса 192. — Как вы оказались в доме Джуда Хардкасла в пять утра?
— Не сочтите это желанием воспрепятствовать правосудию, но, боюсь, на данный вопрос я ответить не могу.
— Вы не можете сказать мне, почему пришли сюда?
— Совершенно верно.
— Ну а слышали ли вы что-нибудь? Звуки борьбы, крики, вопли?
— Нет. Я живу в десяти минутах ходьбы отсюда.
— Джуд звонил вам?
— Я… нет. Не совсем.
Ред смотрит на Алекса, потом встает и направляется к телефону. Он спускает рукава вниз, чтобы закрыть руки, поднимает трубку и нажимает на кнопку повторного набора. Отвечает женский голос:
— Самаритяне слушают, чем могу помочь?
Ред кладет трубку и смотрит на Алекса.
— Вы работаете у самаритян?
Алекс нехотя кивает.
— Хорошо, — говорит Ред. — Я имею представление о том, что вы за люди, знаю, что у вас принято соблюдать конфиденциальность, и уважаю ваши правила. Но поймите, речь идет о расследовании убийства, поэтому мне необходимо знать все, что имеет отношение к этому происшествию. Итак, вы работаете у самаритян?
Алекс уступает.
— Да. Я руководитель местного отделения.
— И где оно располагается?
Алекс называет адрес.
— Идем, — говорит Ред и достает свой мобильный, чтобы позвонить Кейт и Джезу.
В приемную офиса самаритян их набилось шестеро: три детектива, Алекс, Джанет и Абигайль. Рабочая комната больше, но туда полицию не пускают.
— Как бы вы описали его голос? — спрашивает Ред.
— По-моему, он старался его замаскировать, — отвечает Джанет. — Он звучал приглушенно, словно тот человек говорил в носовой платок или что-то подобное. Поэтому мне не удалось составить о нем четкого впечатления. Заметного регионального акцента у него не было. Голос и голос, обычный.
Обычный голос среднего англичанина. Типичный для образованного белого мужчины. То, что они уже знают.
— А как он говорил? Я имею в виду эмоциональную окраску.
— А вот эмоции отсутствовали полностью.
— Он не производил впечатление человека, чем-то разъяренного?
— Ничуть.
— Огорченного? Терзаемого угрызениями совести? Торжествующего?
— Нет, не было даже этого. Если бы он позвонил, имея целью сказать, что забыл выпустить кошку, его голос и то мог бы быть сильнее окрашен эмоционально. Итак, холодное спокойствие. Но ведь этого и следовало ожидать, не правда ли?
Для женщины, только что выслушавшей такого рода признание со стороны самого разыскиваемого преступника страны, Джанет держится с удивительным спокойствием. Впрочем, возможно, она слишком устала и в полной мере смысл происшедшего до нее пока не дошел.
— Записи этого разговора у вас нет? — осведомляется Ред.
В разговор вклинивается Алекс.
— Мы не записываем звонков. Это наша принципиальная позиция. У нас не принято ни записывать звонки, ни прослеживать их.
— Прослеживать? — переспрашивает Джез.
— Да. Знаете, наберите «четырнадцать семьдесят один» и выясните, откуда поступил последний произведенный звонок. Мы попросили «Бритиш телеком» отключить эту услугу. По той же причине в наших пунктах не бывает телефонов с определителем номера. Можно сказать, что смысл нашей деятельности заключается как раз в том, что мы предлагаем помощь конфиденциальную, на доверии. Мы никогда не узнаем, кто звонит, если сами звонящие не пожелают что-то о себе сообщить.
— К тому же, — говорит Джанет, — он ведь позвонил из дома Джуда. Во всяком случае, так он сказал. Может быть, там остались его отпечатки.
— Может быть, — соглашается Ред.
За предыдущий период, в котором одних воскресений наберется на целый месяц, Серебряный Язык уже убил пятерых, не оставив никаких улик, и едва ли стоило надеяться, что он вот так, вдруг, ни с того ни с сего возьмет да и оставит на телефоне отпечатки своих пальчиков.
— И его нет ни в каких ваших файлах? — спрашивает Ред.
— У нас нет никаких файлов, — говорит Алекс.
— Можно мне проверить?
— Этот человек никогда не звонил сюда прежде. Я заверяю вас в этом.
— Мы можем получить ордер, — заявляет Джез.
— Ничуть в этом не сомневаюсь, — откликается Алекс. — Но это было бы пустой тратой времени.
Ред встает.
— Я уверен, что ордер не потребуется. Спасибо вам всем за сотрудничество.
Они уже почти у двери, когда Ред оборачивается и смотрит на Джанет.
