кубок. — Нынче здравицами, а завтра балом!
— Балом? — ужаснулась Корделия.
— Вот именно. Я разослал приглашения моим соседям, дабы они разделили мою радость. — Он накрыл ладонью руку Корде дни. — Не отказывай нам, сударыня. Мы здесь, в глубинке, народ простой и пользуемся любой возможностью, чтобы порадоваться жизни, и если одежда наша не столь изысканна, что ж, мы возмещаем это изобилием пиров.
— От моей сестры осталась куча прекрасных платьев, — сладко пропела Далила. — Я прикажу служанке показать их тебе.
Корделия не сомневалась, что служанка скроет от нее самое лучшее.
— А если ты пожелаешь, у меня найдется немало рулонов; чудесных тканей и ярды кружев, — добавил лорд. — Только скажи, что тебе по вкусу, и белошвейка будет работать всю ночь и весь день, чтобы порадовать тебя новым платьем.
— Уж она сумеет, — кивнула Далила. — Если хочешь, я дам тебе, моя дорогая, свою собственную белошвейку.
Корделия на мгновение представила, какое платье смастерит для нее белошвейка Далилы, и ласково улыбнулась:
— Как мило с твоей стороны, леди Далила! Но в этом, право, нет необходимости. Впрочем, милорд… Я бы взглянула на ткани и кружева. Возможно, я сама сошью себе платье по вкусу.
— Сама? — прыснула в ладошку Далила. — Мне казалось, ты, Корделия, высокородная леди. Ведь ты, конечно же, не из тех, кто сам орудует ниткой с иголкой!
— Как, разве ты не вышиваешь, моя милая? — невинно поинтересовалась Корделия.
Далила, глядя на нее, побледнела.
— Да, конечно же, и превосходно!
— Ну, так и я тоже, а моя мать не преминула научить меня и шитью, дабы я могла оценить работу белошвейки.
Она вновь повернулась к сэру Юлиану:
— Спасибо, милорд, я посмотрю твои ткани.
Глава двенадцатая
Во всяком случае, ткани, как и обещал сэр Юлиан, оказались великолепны. Для платья Корделия предпочла изумрудно-зеленый батист, тонкий, почти как шелк, а для отделки ярд за ярдом отбирала самые замысловатые кружева. Она хотела взять и несколько вышитых лент, но потом решила, что бесполезно состязаться с Далилой по части украшений, а еще вспомнила афоризм матери: женщина прибегает к избытку украшений, когда не доверяет собственной привлекательности.
Увы, Корделия как раз не доверяла.
Хотя никогда не призналась бы в этом. Хватит и кружев — кружев и прекрасного батиста, что наилучшим образом подойдет к ее волосам и глазам.
Служанка принесла нижние юбки, видимо, из запасов старшей сестры. Корделия даже не обратила внимание на удивительное совпадение: все ей пришлось почти впору.
Она присела у свечи с пером и листом бумаги, чтобы сделать 'набросок будущего платья, но чем дольше она рисовала, тем больше увлекалась этим занятием, и только услышав, как где-то часы пробили полночь, строго велела себе заканчивать. Необходимо как следует выспаться, иначе завтра ничего у нее не получится, а ведь на балу она просто обязана быть очаровательной.
Итак, в постель.
Наконец Корделия легла, облачась в ночную рубашку, которую обнаружила на кровати. После ночи, проведенной на сосновых ветках, нежиться на мягкой перине было особенно приятно.
Она зарылась поглубже, внимание ее рассеялось, мысли блуждали, в голове вспыхивали и гасли разнообразные картины — но то были не грезы о прекрасных платьях и не кошмары о сумасбродных нарядах, в которых на завтрашнем балу может появиться Далила. Нет, пред ней предстал Ален… затем Бор… и снова Ален, снова Бор, и оба они бок о бок, потом Бор остался один, неясно вырисовывающийся над ней, его глаза горят, а губы такие влажные… Она лишь слегка испугалась нахлынувших на нее чувств, совсем почти не испугалась, ведь на самом-то деле его здесь нет. Было нечто в его пристальном взгляде и (признайся!) в теле его, — мускулистом торсе, пробуждающее такие волнующие, щекочущие чувства, и наконец она призналась себе, что испытывает страсть и начинает понимать необузданность Джеффри.
Но в Боре таилось и нечто отталкивающее ее — крайнее безрассудство, столь привлекательное, одновременно казалось столь же угрожающим. Корделия поймала себя на мысли, что хотела бы выйти замуж за Алена ради спокойствия и дружбы, а Бора оставить для романтических удовольствий…
Она рывком села на кровати, глядя в темноту, осознала греховность своих желаний и густо покраснела в ночном уединении.
Затем, окончательно пристыженная, она разрыдалась и уткнулась носом в подушку.
Во мгле ночной костер был островком спокойствия и уюта.
Стало по-настоящему холодно, большая редкость для августа.
Род и Гвен, закутавшись в плащ, глядели на пламя.
— Мне это не нравится, — сказал Род. — Все трое неизвестно у кого, владеющего этой усадьбой. Давно ли, кстати, здесь построили дом?
— Не меньше сотни лет, судя по виду, — отозвалась Гвен.
— Вот именно, по виду. Но можно и нарочно выстроить под старину.
— Разумеется. — Гвен вспомнила чудеса современной технологии, увиденные ею во время отлучки на другие планеты.
От темноты под деревьями отделилась приземистая тень и направилась к сидящим у костра.
Род поднял голову:
— Что нового, Бром?
Гном сел на валун и протянул руки к огню.
— Я приказал эльфам глаз с дома не спускать. Если там что-то произойдет, мы узнаем через несколько минут.
— А что говорят местные эльфы об этом доме? Давно ли он здесь стоит?
— Года два или даже меньше. Здесь появилась артель чужеземцев и построила его. Они расчистили место посреди леса, вдали от чужих глаз. Эльфы говорят, что они рубили лес волшебными топорами и справились с работой за день.
Род навострил уши: похоже, речь шла о высоких технологиях.
— Что-то вроде огненных лучей?
— Вот именно. Дом они возвели за месяц, опять-таки с помощью колдовских машин, и тут же состарили его, хотя он был совершенно новым.
Род кивнул:
— А знают ли эльфы, кто там поселился?
— Некая дама и ее слуги, — сообщил Бром. — Очень красивая леди, стройная и не слишком высокая. — Он пожал плечами. — Вот и все, что они могут сказать. Ее лицо будто бы меняется время от времени, так же, как и цвет ее волос. Держит себя, как благородная, но эльфы чувствуют в ней что-то недоброе.
— Какое-то конкретное зло?
— Снаружи не видно, а у них нет ни малейшего желания проникать в дом. Не то чтобы там творилось нечто ужасное, отталкивающее эльфов, просто это их не интересует. У них есть дела поважнее.
— Не интересует? — вытаращил глаза Род. — Разве бывают нелюбопытные эльфы?
Гвен нахмурилась:
— Что-то совсем не похоже на моих знакомых эльфов. Природное любопытство заставляет домовых каждый угол обнюхать.
Или среди здешних эльфов нет домовых?
— Какая разница? — воскликнул Род. — Эльфы еще любопытнее домовых. Не так охотно заглядывают в дома, согласен, но все же…
— Среди них есть домовые, но и они не проявляют к дому ни малейшего интереса, — подтвердил Бром.
