Маг и кошка

одном и том же месте. — Он устремил взгляд на племянницу и её спутника. — Вы оглядывались на озеро после того, как отошли от него?

— Мы не смогли бы этого сделать при всем желании, — растерянно отвечал Антоний. — Когда мы проснулись, озеро исчезло.

Пресвитер Иоанн печально, понимающе кивнул.

— И теперь оно ещё сто лет, а то и больше не появится в этом же месте, если появится вообще.

— Но… Почему оно предстало перед нами? — робко поинтересовался Антоний.

— Может быть, кто-то не желает, чтобы Кала Нага одержала победу, — предположил Мэт, — и потому хочет, чтобы Балкис осталась жива.

— А я так думаю, что и юному Антонию также предстоят великие подвиги, лорд-маг, — заметил император. — Вероятно, ему даже суждено помочь в защите моего царства.

И он так выразительно взглянул на Мэта, что у того не осталось сомнений в том, от кого именно Антонию предстоит защищать владения пресвитера.

— Но почему, ваше величество, вы думаете, что то был волшебный источник?

— Всякий, кто изопьёт из этого источника воду трижды, натощак, затем должен чувствовать себя так, будто съел большую порцию чудесно приготовленного мяса со специями, — объяснил пресвитер Иоанн. — Испытывали ли вы жажду и голод после того, как искупались в озере?

Балкис вспомнила о первой ночи после посещения пятого оазиса, о том, как долго они не чувствовали ни жажды, ни усталости. Она чуть было не сказала дяде об этом, но вовремя одёрнула себя: ведь её цель состояла в том, чтобы дать слово Антонию, а не в том, чтобы отвечать вместо него.

— Несколько дней подряд нам не хотелось ни пить, ни есть, — признал Антоний.

— Вода из озера дивно укрепила вас, — довольно кивнул пресвитер Иоанн. — Пройдёт время — и вы убедитесь, что вам более не страшны никакие хвори, и любые раны, полученные вами в бою, будут заживать быстро и безболезненно.

— Но… Но мы же не стали моложе! — озадаченно возразила Балкис.

— Это потому, что вы и так совсем юны, — объяснил император. — Те, кто изопьёт из этого источника, затем старятся, как все люди — покуда не доживут до тридцати лет. А потом не меняются до конца дней своих. Скажу больше того: если в этом источнике выкупается самый старый человек — будь ему сто или хоть тысяча лет, он выйдет из воды тридцатидвухлетним.

Балкис взглянула на Антония и обнаружила, что он смотрит на неё — наконец-то! Глядя ему в глаза, девушка спросила:

— Значит, мы будем стариться ещё какое-то время, но не станем старше тридцати лет?

— Нет — но очень надеюсь, что это не помешает вам набираться мудрости и жизненного опыта, — ответил пресвитер Иоанн и устремил задумчивый взор на Мэта. Мэт ответил ему весьма и весьма многозначительным взглядом.

Протопоп вступил в разговор:

— А я слыхал, будто бы этот источник является только людям достойным…

— Ну, уж это точно не я! — выкрикнул Антоний. — Я-то всего-навсего крестьянин, простолюдин!

— Думаю, это не совсем так, — сурово укорил его протопоп. — Отрицать то, что дано тебе самой судьбой, великий грех. Такой человек может погубить и себя самого, и тех, кого он мог бы спасти. Ибо — слушай меня! — Он поднял руку, предупреждая возражения Антония. — Ибо когда я сказал о достоинстве, я имел в виду, что источник является тем, кто посвящает свою жизнь ближним и чьё предназначение так важно для всего человечества, что они должны прожить как можно дольше и всю жизнь пребывать в добром здравии, дабы всех себя отдать служению ближним. И этот чудесный источник позволил вам погрузиться в свои воды не только ради вас самих, молодые люди, а ради блага всех нас!

Балкис и Антоний ошеломлённо уставились друг на друга. Но в конце концов юноша зарделся и, опустив глаза, воззрился на свою тарелку.

У Балкис заныло сердце от тоски. Она с грустью потупилась и решила, что молчание Антония и его смущение может означать только одно: он не желает прожить с ней такую долгую жизнь. «Нет сомнений, — в отчаянии думала Балкис, — теперь он не считает себя ниже меня. Да, да, это его жизнь, а не моя так важна для страны, а значит — и для всего света, и он понял это!»

А Мэт, наблюдая за Антонием, пришёл к совершенно противоположному выводу.

После ужина он решил объяснить это Балкис. Заглянув в её покои, Мэт нашёл девушку горько рыдающей. Она бросилась в его объятия и долго плакала. А потом Мэт утёр её слезы и сказал:

— Он не желает признать правду о себе. Вот почему он так переживает.

— Нет, это потому, что он меня презирает, считает лживой! Он никогда больше не станет доверять мне! — причитала Балкис. — И поделом мне! Я должна была верить ему, должна была сразу сказать ему о том, кто я такая!

— Да, пожалуй, тебе следовало поступить именно так, — согласился Мэт. — Но ведь ты боялась, что он ответит на твою откровенность именно так, как ответил теперь. И тебе не стоит удивляться и так горевать.

Балкис отстранилась, отступила на шаг и в отчаянии посмотрела на Мэта красными, заплаканными глазами.

— Ты говоришь так, словно у меня ещё есть какая-то надежда!

— Думаю, ему можно втолковать, что ты просто-напросто боялась потерять его, — ответил Мэт. — Он поймёт это, но только после того, как перестанет думать о себе как о самом ничтожнейшем существе на всем белом свете.

— Он вовсе не ничтожество! Он отважный и верный, он необычайно талантлив, и… — У неё перехватило дыхание. — И он дивно красив! — Из глаз Балкис вновь ручьями хлынули слезы. — О нет, нет, мне нужно было рискнуть! Только от него я желала бы получить то, чего мне так хочется, — от него, а больше ни от кого из мужчин! И зачем только я не соблазнила его, чтобы он разделил со мною ложе!

— Вот как? Да ведь потом он бы ненавидел себя, проклинал бы себя за это до остатка дней, думая только о том, что это он совратил тебя. Тогда он уж точно покинул бы тебя, не сомневайся — заверил девушку Мэт. — Успокойся и дай ему разобраться в себе. Если он любит тебя сейчас, то будет любить всегда.

— Как же он может любить меня — предательницу, скрывшую правду о себе?

— А я думаю так: все дело лишь в том, что он не верит, что достоин тебя, — горячо возразил Мэт. — Я пристально наблюдал за ним во время разговора о волшебном источнике. Антоний честно, искренне не поверил, что он был достоин такого чуда. Он убедил себя в том, что купания в том озере была достойна только ты.

Балкис округлила глаза и еле слышно пробормотала:

— Да как он только мог так подумать?

Мэт пожал плечами:

— Это всего лишь лишнее подтверждение той трагедии, которую ему довелось пережить нынче вечером.

— О какой трагедии ты говоришь? — в отчаянии вскричала девушка.

— Он узнал, что ты слишком хороша для него, только и всего, — ответил ей Мэт. — Он считает, что ты выше его, что ты для него недоступна. Почему бы ещё он впал в такую тоску?

В заплаканных глазах Балкис сверкнули огоньки надежды.

— Тогда… Тогда, быть может, он все же сумеет простить меня?

— Он простит тебя в то же мгновение, как только мы убедим его, что он тебя достоин.

— И как же… нам это удастся сделать? — простонала Балкис.

— Позволь мне поговорить с ним, — предложил Мэт. — Только имей в виду: я ничего не могу обещать тебе, но постараюсь сказать ему кое о чем, что, на мой взгляд, способно заставить его передумать.

— О лорд маг, правда? Ты поговоришь с ним?

— Буду только рад. К тому же у меня есть подозрение, что исход этой беседы — и в моих интересах. — Мэт думал о завоеваниях татаро-монголов в его родном мире — тех завоеваниях, которые здесь ещё не произошли, о том, какой ужас, какие разорения грозили этому миру, как опасен был идол анимистов, привидевшийся в страшном сне шаману из Центральной Азии. — Думаю, — задумчиво проговорил Мэт, —