— Но, увидев скалку, вы не подумали, что это опасное оружие?
— Нет.
Он вновь сунул руку в пакет.
— А это опасное оружие?
— Нет, — сказала Лайла, взглянув на отвертку.
Судья Клиффорд кашлянул.
— Я не совсем понимаю, к чему ведут эти вопросы, мистер Томасси.
— Еще минута, ваша честь, — адвокат вытащил из пакета садовый совок с деревянной рукояткой. — Как вы думаете, это опасное оружие?
— Нет.
Томасси быстро вытащил из пакета последний предмет, велосипедную цепь.
— Вы бы сказали, что это опасное оружие?
— Нет, — ответила Лайла и тут же поправилась: — Да.
— Так все-таки нет или да?
Лайла молчала, надеясь, что судья или мистер Меткалф что-нибудь скажут.
— Я изменю формулировку вопроса. Что делает велосипедную цепь более опасным оружием, чем скалка? — Не получив ответа, Томасси обратился к судье: — Ваша честь, чтобы правильно определить, совершено ли правонарушение моим клиентом и следует ли классифицировать его как мелкое или злостное хулиганство, нам важно знать, имел ли он при себе опасное оружие или нет.
— Совершенно верно, — согласился судья.
— Ваша честь, — вмешался Меткалф, — мы же хотим восстановить истинную картину происшедшего в тот вечер. И адвокат обвиняемого должен спрашивать свидетельницу именно об этом.
— У нас предварительное слушание, — заметил судья. — И мы можем позволить себе поставить вопрос несколько шире.
— И уж во всяком случае, не стоило устраивать здесь выставку скобяных товаров.
Судья первым обратил внимание на то, что по щекам свидетельницы текут слезы.
— Джентльмены, позвольте напомнить вам, что свидетельница — молоденькая девушка. Сколько вам лет, мисс Херст?
— Шестнадцать.
Томасси чуть не взорвался от негодования.
— Ваша честь, моему клиенту тоже шестнадцать лет! Как и Эдварду Джафету. Шестнадцатилетние, какова бы ни была их ответственность перед законом, остаются детьми, которые смеются, плачут и дерутся, да, дерутся друг с другом, и мы не имеем права подходить к ним с теми же мерками, что и ко взрослым. Могу я задать свидетельнице несколько вопросов?
Ошеломленный Меткалф не смог найти способа остановить Томасси.
— Вы с Эдом Джафетом близкие друзья? — спросил адвокат.
— Подождите! — взревел Меткалф, чувствуя, к чему клонит Томасси.
— Я могу ждать, сколько угодно мистеру Меткалфу, но вопросы, которые я хочу задать, имеют прямое отношение к этому делу. Итак, вы с Эдом Джафетом близкие друзья?
Лайла кивнула.
— Пожалуйста, скажите об этом вслух.
— Да, — выдохнула девушка.
— Насколько близкие?
— Я не понимаю, что вы хотите этим сказать? — Ее глаза вновь заблестели от слез.
— Почему вы не поехали домой сразу после танцев?
— Мистер Джафет обещал отвезти меня.
— И пока вы ждали мистера Джафета, вы были близкими друзьями?
— Мы и сейчас близкие друзья!
— Вы стали бы лгать ради Эда Джафета?
— Я не лгу.
— Вы сказали, что обвиняемый дергал вас за волосы. Кто-нибудь еще дергал вас за волосы?
— Ну, в школе…
— Что в школе?
— Мальчишки частенько хватают за волосы.
— Значит, в школе дерганье за волосы довольно обычное явление. Однако, согласно вашим показаниям, Эд Джафет ударил Урека, когда тот дернул вас за волосы?
— Я вас не понимаю.
— Вы и мистер Джафет обсуждали события того вечера?
— Да, в больнице.
— Вы выслушали его версию случившегося и рассказали ему свою?
— Это не версия. Мы говорили о том, что произошло.
— Вы говорили о том, что произошло между вами и Эдом перед тем, как мистер Джафет приехал в школу?
— Конечно, нет.
— Почему же?
— Это не его дело. И не ваше. — По щекам Лайлы вновь потекли слезы.
— Ваша честь, — обратился к судье Томасси, — мне кажется, надо разобраться, можно ли предъявлять обвинение моему клиенту, если первый удар нанесен так называемой жертвой? Мне также не ясно, может ли эта девушка, находящаяся в близких отношениях с юношей, который нанес первый удар, считаться объективным свидетелем? У меня больше нет вопросов.
18
Судья Клиффорд пригласил Меткалфа и Томасси к себе. Маленькая комната служила также и библиотекой. Три стены занимали полки с книгами, на четвертой висели портреты предшественников Клиффорда, нарисованные местными художниками.
Когда Меткалф и Томасси вошли, Клиффорд уже снял мантию и закурил сигару.
— Томасси, — сказал он, — что на вас нашло?
Адвокат предпочел промолчать.
— Почему вы накинулись на девушку? Чего вы хотели этим добиться? — И продолжал, видя, что Томасси не собирается отвечать: — Я скажу вам, что думаю по этому поводу. Вы пытались до смерти напугать и саму свидетельницу, и ее родителей, чтобы в следующий раз, перед жюри присяжных, она стала податливой, как тесто. — Судья повернулся к Меткалфу. — А чему вы ухмыляетесь? За сегодняшний день я бы поставил вам тройку с минусом.
Томасси довольно потянулся.
— Я просто пытался разобраться, что к чему. Если я где-то перегнул палку, прошу меня извинить. У Меткалфа хороший мальчик, оказавшийся жертвой, милая девушка, его подруга, прекрасный свидетель, школьный учитель, а у меня испуганный паренек со шрамом на лице. Раз ему достались все козыри, мне пришлось попотеть, чтобы хоть как-то выровнять игру.
Судья не мог не улыбнуться. Как приятно иметь дело с такими адвокатами, как Томасси.
— Полагаю, вам ясен результат предварительного слушания.
— К сожалению, да, — ответил Томасси. Меткалф недоуменно взглянул на судью.
— Решающим доводом является цепь. Мне понравился ваш скобяной магазин, но я думаю, что потенциально это смертоносное оружие.
— Как и нож, — добавил Меткалф.
— Да, а как вы собираетесь связать Урека с больницей, Меткалф?
— С помощью Алисы Гинслер, с которой столкнулся Урек. Она может опознать его.
