— Послушайте, я не хочу новых неприятностей.
— Никто не узнает о содержании нашего разговора.
— Это хорошо.
— Вы можете сказать мне ваше имя?
— Стенли. Но все зовут меня Урек.
— Стенли, вы знаете, чем занимается психиатр?
— Слушает, что говорят люди?
— В общем-то, да.
— А почему вы захотели поговорить со мной?
Терпение, сказал себе Кох. Он испуган.
— Вы когда-нибудь ловили рыбу?
— Конечно. Но какое…
— Вы стоите с удочкой, надеясь, что рыба…
— Я не рыба.
— Нет, нет, но мистер Томасси назвал наш предстоящий разговор ловлей идей, рассчитывая выявить какие-то факты, которые помогут ему защищать вас в суде. — Кох помолчал. — Мы говорили о школе.
— Да, да.
— Вы там скучаете из-за учителей. На всех уроках?
— Нет, мне нравится физкультура, но в зале учитель почти не говорит. Есть еще один учитель, который рассказывает интересные вещи.
— Учитель физкультуры?
— Нет.
— Что же он преподает?
— Биологию.
— О, вас увлекает биология?
— Во всяком случае, учитель очень интересно говорит о ней.
— Как его зовут?
— Мистер Джафет.
Доктору Коху с трудом удалось скрыть удивление.
— Вы никому не расскажете, не так ли?
— Нет, нет, — уверил Урека Кох. — И как вы успеваете по предмету мистера Джафета?
— Он меня не любит.
— С чего вы это взяли?
— Я это понял с первого дня. К одним он отнесся очень доброжелательно, к этим маменькиным сынкам, которые приходят в школу одетые как для церкви. Прохаживаясь по классу, он заглядывал к ним в тетради, говоря: «Хорошо, хорошо».
— А вам он когда-нибудь говорил эти слова?
— Он сказал, почему я не могу правильно изъясняться по-английски. Он сказал, что я употребил какой-то чертов глагол не в том времени. Я выучил урок, рассказал все, что написано в учебнике, а он начал придираться к какой-то ерунде.
— То есть по смыслу вы все ответили правильно?
— Конечно. Он же сам рекомендовал нам этот учебник. Я ни в чем не ошибся…
— Кроме как употребили глагол в другом времени.
— Какая в этом разница?
— Он посоветовал вам дополнительно заняться английским языком?
— Он поставил мне неуд. И я перестал ходить на его уроки.
— И что?
— Как-то он увидел меня в коридоре и спросил, почему я пропускаю биологию. Я не мог сослаться на болезнь и сказал правду.
— И что вы ему сказали?
— Я сказал, что он отбил мне всю охоту учиться. Он удивился. Удивился! Он сказал, что хочет поговорить с моим отцом или матерью. Я ответил, что отец работает, а матери не стоит приходить в школу лишь для того, чтобы поддакивать ему. Он сказал, что я веду себя вызывающе, и сообщил директору, что у меня недостаточная подготовка для занятий биологией. Дерьмо!
Через пару минут Кох прервал затянувшееся молчание.
— Я хотел бы задать вам трудный вопрос.
— О чем?
— Не могли бы вы рассказать мне о том, что происходит в раздевалке?
Урек смотрел себе под ноги.
— Не пора ли нам повернуть назад?
Они пошли обратно к дому.
— Я беру по двадцать пять центов в месяц с одного шкафчика, — неожиданно сказал Урек. — Об этом все знают.
— И сколько учащихся постоянно платят вам деньги?
— Ну, наш директор, как обычно, преувеличивает. Всего лишь шестьдесят один.
Доктор Кох сделал быстрый подсчет.
— Получается пятнадцать долларов в месяц.
— Не совсем, так как не все платят сразу. А с некоторых очень трудно получить деньги, хотя они и обещали заплатить. Но я никогда не бил должников.
— Как вы думаете, не могли бы вы заработать эти пятнадцать долларов?
— Это работа, док. Я должен следить за сохранностью шкафчиков. Я должен сдерживать своих парней. А вам когда-нибудь приходилось пользоваться ножовкой? Эго тяжелая работа.
— Ножовкой?
— Чтобы срезать замок у тех, кто не платит.
— И часто вы это делаете?
— Пока до них не дойдет, что дешевле платить, чем каждый раз покупать новый замок. Этот Джафет, он потратил пять долларов и семьдесят пять центов на специальный замок, который я не могу вскрыть. Ну разве он не псих? Я подсчитал, что этих денег хватило бы на двадцать восемь месяцев. Если учесть, что в году девять учебных месяцев, охрана шкафчика до конца школы обошлась бы ему в гораздо меньшую сумму, не будь он таким упрямым.
— Понятно. Но если бы вы работали по субботам в магазине, подстригали газоны соседям весной и летом, разносили покупки после школы, то за месяц вы смогли бы заработать больше пятнадцати долларов?
— Да.
— И что же?
— Я пытался это сделать.
— И?
— Вы же знаете, как люди относятся к тем, кто на них работает. Сделай то, сделай это, никогда не похвалят за хорошую работу, но не упустят возможности показать, что ты чего-то не знаешь или не умеешь. Я работал в «Сантехнике» Пита, и меня обвинили в том, что я украл какие-то краны.
— Вы ничего не украли, не так ли?
— Я собирался оплатить их из первой же зарплаты. Я откладывал их, потому что мой отец оборудовал ванну на первом этаже и говорил мне, что ему нужно. Отец обещал заплатить мне. Они не имели права обвинять меня в воровстве. Вы знаете, Пит сообщил об этом в школьное бюро трудоустройства, и теперь я не могу найти работу. Что же мне делать, получать пособие? Так мне не дадут пособие. Мне шестнадцать! Пособия дают неграм, а я хочу работать!
— Я понимаю, что вы хотите сказать.
— По-вашему, я что-то не так сделал?
— Я не вправе высказывать свое мнение.
