Лысый замялся.
— Вот так, — Фрэнк подал руку, помогая Тине подняться и выйти из-за стола. — Только не слишком быстро, — сказал он русскому. — Ей тяжело.
Едва войдя в палаццо через переднюю дверь и очутившись перед уходящей в полумрак крутой, узкой лестницей, Тина пожалела, что согласилась составить Фрэнку компанию. Лысый русский напоминал головореза славянина, которых так много в современных боевиках, а пешая прогулка от площади Сан-Марко изрядно ее утомила. И теперь еще лестница…
— Может быть, я подожду здесь?
Фрэнк посмотрел на нее чуть ли не со страхом.
— Понимаю, вы устали, но там есть что посмотреть. Поверьте мне, не пожалеете.
— Но…
— Идемте.
Русский был уже на середине пролета.
Фрэнк протянул руку.
— Я вам помогу.
И она уступила. В конце концов, до сих пор он вел себя по-джентльменски. Вызывая из памяти картины прошлого вечера — обед, опера, — Тина постаралась отвлечься от неприятных ощущений. Наверху она оглянулась, но увидела только мрачные, тонущие в тени старинные здания. А потом русский открыл дверь, и мрак рассеялся.
Она переступила порог.
Да, Фрэнк был прав — сюда стоило прийти.
Он подвел ее к изящному дивану в стиле Тенрейро. Русский прошел в другую комнату.
— А вы не шутили, — Тина повернулась, оглядывая комнату.
— Ну, что я говорил? — Фрэнк посмотрел на дверь, за которой исчез русский и которая осталась чуть приоткрытой. — Послушайте, мне нужно просмотреть бумаги, а потом я покажу вам остальное.
— Правда? — Тина чувствовала себя ребенком, получившим неожиданный подарок. — Было бы интересно.
— Я быстро.
Фрэнк погладил ее по плечу, теплому и влажному после отнявшего много сил подъема по лестнице, и вслед за русским проскользнул в соседнюю комнату.
Работая в библиотеке МПИ, Тина многое узнала о дизайнерской мебели, главным образом из журналов, но в жизни никогда ее не видела. В углу стояло кресло из черной кожи и розового дерева бразильского мастера Серхио Родригеса. Напротив кресла — шезлонг, созданный по заказу Полем Татлом в 1972-м. Сама Тина сидела на диване из розового дерева бразильского дизайнера Жоакима Тенрейро. В какой-то момент она поймала себя на банальной мысли — а сколько все это стоит?
Посторонний звук заставил обернуться — в комнату с террасы вошла роскошная девушка лет двенадцати-тринадцати. У нее были прямые, доходившие до талии каштановые волосы. Под розовым летним платьем проступал силуэт юного, но уже не детского тела.
— Привет, — сказала Тина.
Взгляд девушки остановился на ее животе. Она быстро произнесла что-то по-немецки и, пройдя через комнату, села рядом с Тиной на диване. Нерешительно протянула руку.
— Можно?
Тина кивнула. Девушка осторожно погладила живот. Щеки ее порозовели.
— Я. Тоже.
От удивления Тина открыла рот.
— Ты беременна?
Девушка нахмурилась, потом закивала.
— Ja. Я иметь ребенок. Буду иметь.
— О…
Интересно, подумала Тина, знают ли ее родители.
Девушка протянула руку.
— Ингрид. Мое имя.
Тина пожала маленькую, сухую ладошку.
— А я — Тина. Ты здесь живешь?
Ингрид, кажется, не поняла, но тут внутренняя дверь распахнулась, и в комнату вошел высокий пожилой мужчина с тронутыми сединой волнистыми волосами и в безупречно пошитом костюме. За ним следовал Фрэнк, выглядевший непривычно робко.
Девушка положила руку на живот Тины.
— Sehen Sie, Роман!
Роман, подойдя к дивану, обворожительно улыбнулся. Тина не стала возражать, когда он, взяв ее руку, склонился над ней в галантном поцелуе.
— Что может быть прекраснее женщины, ждущей ребенка. Рад познакомиться, мисс…
— Кроу. Тина Кроу. Вы ее отец?
— Дядя. Роман Угримов.
— Должна сказать, мистер Угримов, у вас красивый дом. Просто восхитительный.
Угримов, кивнув в знак благодарности, повернулся к девушке.
— Ингрид, познакомься с Фрэнком Додлом.
Девушка встала и вежливо протянула руку. Угримов, положив руку ей на плечо, посмотрел американцу в глаза.
— Ингрид очень дорога мне, понимаете? Она для меня все.
Девушка застенчиво улыбнулась.
— Тина, думаю, нам пора, — сказал Фрэнк.
Она огорчилась — уж очень хотелось увидеть весь этот сказочный дворец, — но прозвучавшее в голосе Фрэнка беспокойство остудило желание продолжить знакомство с палаццо. Да еще беременная девушка-подросток и этот русский дядюшка с подчеркнуто нежным отношением к ней…
Тина неловко поднялась — Ингрид поспешила помочь ей — и взяла Фрэнка за руку. Он прошептал «извините», наверное имея в виду несостоявшуюся экскурсию.
Лысый громила проводил их вниз. Спускаться было легче, чем подниматься. Они дошли до середины лестницы, когда сверху донесся голос Ингрид и затем ее смех, громкий, носовой, немного гнусавый.
К тому времени, когда русский открыл дверь и они, выйдя на площадь, остановились в тени, Тина поняла — здесь что-то не так. Подождав, пока дверь закроется, она сказала:
— Послушайте, Фрэнк, если он только сейчас подписал бумаги, то почему уже переехал?
Но Фрэнк не слушал — он во все глаза смотрел влево. Женщина примерно одного с Тиной возраста выступила из подворотни и побежала к ним.
— Фрэнк! — крикнула незнакомка.
«Жена Фрэнка?»
С другой стороны улицы, справа, к ним бежал мужчина. Полы расстегнутого пиджака хлопали, как крылья, а в руке у него был… пистолет. Кто такой? Довести мысль до конца Тина не успела, потому что вверху, над ними, прогремел голос Угримова:
— А я ведь люблю ее, ты, тварь!
Тина шагнула вперед и тут же отступила, потому что Фрэнк смотрел в небо. Пронзительный крик накатил стеной, растянулся в глухой вопль и оборвался — словно мимо промчался поезд.
«Эффект Доплера» — отреагировал ее ошеломленный мозг.
А потом она увидела что-то падающее. Трепещущее… розовое… каштановые волосы… тело… тело той девушки, Ингрид. И…
В 10.37 Ингрид Шепплхорн упала в трех футах от Тины. Глухой удар, хруст, кости, прорвавшие плоть. Кровь. Тишина.
Она не могла дышать. Ее парализовало. Не могла даже кричать, а Фрэнк выхватил пистолет, выстрелил три раза и побежал. Незнакомая женщина — жена? подружка? грабительница? — метнулась за
