круге, а в пути наоборотное дерево будет для нас опаснее, чем для ведьмы.
— А может, собрать все щепки в мешок, прицепить к длинной привязи, и пусть волочатся сзади? — предложил Джордан.
На том и порешили. Мешок со щепками прикрепили к длинной лозе, другой конец которой узлом привязали к хвосту сфинкса. Выглядело это чудно, но казалось вполне разумным.
Джордан взгромоздил кровать на спину Панихиды и закрепил ее там. Храповик забрался наверх и помог подняться Гранди с Рапунцель.
Джордан остался на земле, — он предпочитал передвигаться на своих двоих.
Сфинкс тронулся с места. Чудовище вышагивало неторопливо, но гигантские шаги делали продвижение довольно быстрым. Кусты и деревья проплывали мимо.
Храповик был заинтригован — впервые в жизни он путешествовал на кровати, а не сидел под ней. У подкроватного чудовища не было ни глаз, ни ушей, однако видело и слышало оно отменно.
Кататься на сфинксе ему явно понравилось — несколько раз большие пальцы мохнатых лап поднимались вверх в знак одобрения. К счастью, луна в эту ночь была на ущербе, светила тускло и не могла испортить Храповику удовольствия.
Вскоре путники вышли из джунглей, теперь перед ними простирались болотистые луга. Вокруг, куда только достигал взор, колыхалось море травы с редкими вкраплениями небольших рощиц.
— Бывали вы здесь раньше? — спросил Гранди сфинкса.
— Нет. Мы спустились к озеру с севера, пройдя через весь Ксанф. Но таких полей нам не встречалось.
— Это Вековечные Поля, — сказала Рапунцель. — Озеро лежит сразу за ними. Кажется, с этим местом связано что-то чудное, но что именно, боюсь, мне неизвестно.
— Наверное, ведьма тебе не рассказала, — предположил Гранди.
— Вполне возможно. Она сообщала мне лишь то, что считала нужным. Да и я не заостряла на этом внимания, потому что никак не чаяла сюда попасть.
Сфинкс неуклонно продвигался вперед. Мили и мили травы оставались позади. Путники проходили мимо пальмовых рощиц, но пейзаж оставался неизменным. Миновала ночь, настал день, а впереди по- прежнему расстилалось бескрайнее поле.
Мимо, неуклюже хлопая крыльями, пролетела стайка упитанных птиц со свиными пятачками вместо клювов.
— Утки-хряквы, — пояснила Рапунцель. — Они гнездятся возле болот, потому что любят поваляться в грязи.
— А это кто? — Гранди показал на длинное зеленое пресмыкающееся, гревшееся на поверхности болотца в лучах утреннего солнца.
— Аллегория, — ответила девушка. — Говорят, они в родстве с метафорами, метонимиями, синекдохами и пародиями. Для неподготовленного человека вся эта гадость опасна.
Гранди и сам слышал о таких пресмыкающихся. Все они славились умением маскироваться, а пародии еще и дразнились не хуже самого голема. Но самыми вредными считались аллегории.
Зеленая тварь поплыла в сторону Джордана и выползла на илистый берег. Но стоило варвару прикоснуться к рукояти мяча, как аллегория передумала нападать. Повернувшись на коротеньких толстых ножках, она взмахнула хвостом и плюхнулась в воду. И то сказать, кому охота связываться с воином, который всегда готов к схватке?
Гранди, Рапунцель и Джордан подкрепились остатками вчерашнего пиршества, в то время как сфинкс продолжал двигаться вперед. Панихида, конечно, тоже проголодалась, но не хотела останавливаться, потому что предпочитала вернуть себе человеческий облик, миновав открытое пространство.
Но поля казались бесконечными. Прошел день, наступил вечер, а вокруг ничто не менялось.
— Странно, — беспокойно проговорила Рапунцель. — При такой скорости мы должны бы уже добраться до озера.
Сфинкс остановился.
— Только что вспомнила, — промолвила Панихида. — Это не простые поля. Они называются Вековечными, потому что тянутся вечно. Кто сюда попал, остается здесь на веки вечные.
— На веки вечные?! — ахнул Гранди. — И как же мы отсюда выберемся?
— Хороший вопрос, — откликнулась Панихида, — но сфинксы, знаешь ли, мастера задавать загадки, а не разгадывать их.
— Может, пригодится наоборотное дерево? — предположила Рапунцель.
— Как его использовать? — спросил Гранди. — Если оно переделает веки вечные наоборот, получатся вечные веки. Дерево изменяет только то, что рядом, а эти поля повсюду.
— Ну, может, шаг за шагом… — неуверенно пробормотала девушка.
— Попробовать стоит, — сказал Джордан. — Сейчас я принесу мешок.
Он повернул назад, и вскоре до остальных донеслось приглушенное ругательство.
— Лоза оборвалась, — сообщил Джордан, вернувшись. — Мы остались без наоборотного дерева.
— Я могу превратиться в птицу и осмотреть окрестности, — вмешалась Панихида. — Правда, на это потребуется время.
— Какое это имеет значение, коли мы застряли тут на веки вечные? — буркнул Гранди.
Путники решили сделать привал. Они расположились в ближайшей рощице пальчиковых пальм. Растопыренные ладошки пальм давали тень, к тому же там нашлись славные шоколадные орешки, наполненные горячим какао. Для отдыха место подходило прекрасно, но оставаться тут навсегда никому не хотелось.
Когда стемнело, Храповик, вынужденный прятаться днем, вылез из-под кровати, а Панихида начала превращение в птицу. Поначалу она уменьшила массу, не меняя формы и размера, и примерно через час сделалась призрачным сфинксом, сквозь которого можно было пройти, как сквозь туман. Следующий час ушел на то, чтобы эта рассеянная масса уплотнилась, сжавшись до размеров птицы. Наконец, она изменила очертания и стала стрижом — лучшим летуном среди пернатых.
— Это далось ей не так-то просто, — с гордостью заявил Джордан. — Я имею в виду не превращение, тут работает ее талант, а умение летать. Если ты выглядишь как птица, это еще не значит, что ты способен к полету. Конечно, до настоящей птицы Панихиде пока далеко, но летать она выучилась, и с каждым разом у нее получается все лучше.
Стриж расправил крылья и взмыл в небо.
Поначалу птицу мотало в воздухе, потом она выровнялась и стала набирать высоту. Если озеро Огр- Ызок неподалеку, она должна его увидеть.
Неожиданно на фоне звездного неба появилась другая крылатая тень, более крупная.
— Сокол! — закричал Джордан. — Ида, спасайся!
Идой его жена называла себя в те годы, когда была призраком.
Но спасение казалось невозможным. Сокол стремительно метнулся наперерез стрижу.
— Я тебе покажу! — поклекотал он по-птичьи. — Будешь знать, как мешаться в мои дела.
Джордан достал лук и наложил стрелу на тетиву.
— Не стреляй! — воскликнула перепуганная Рапунцель. — Сейчас темно, а они летят так быстро. Ты можешь попасть не в ту птицу.
Однако варвар уже натянул тетиву, прицелился и, когда сокол вонзил когти в спину стрижа, пустил стрелу. Она взмыла — и пронзила хищника насквозь. Обе птицы упали на землю, но стриж был жив, а сокол мертв.
— Потрясающий выстрел! — восхитилась Рапунцель.
— Я варвар, — коротко ответил Джордан.
Он забросил лук за спину и зашагал к упавшим птицам.
Панихида была ранена. Соколиные когти проложили на ее спине глубокие борозды. Смерть ей не грозила, но о полетах, во всяком случае в эту ночь, не могло быть и речи.
Джордан печально покачал головой:
— Бедняжка. Она ведь не может исцеляться с такой легкостью, как я.
— Ведьма следила за нами и дождалась своего часа, — сказал Гранди. — Она хотела отделаться от
