позвонил, чинно поздоровался.
– Привет, завтракать будешь? – спросила Катя. – Я еще не успела собраться.
Он посмотрел на часы. Командирским или того хуже – инспекторским взглядом.
– Времени достаточно. А что у тебя на завтрак?
– Овсянка, сэр, – ответила Катя ядовито.
Колосов ненавидел овсянку. Но стоически ел. Катя, в конце концов, сжалилась и сделала яичницу- глазунью.
В машине на заднем сиденье Катя обнаружила большой букет красных георгинов. Гордость не позволила сразу протянуть к ним хищную руку с возгласом: «Какие миленькие! Это мне?» Машина тронулась, а Колосов так ничего и не сказал ей насчет цветов. Катя разозлилась.
– Куда же это мы все-таки едем? – спросила она.
– На похороны, – ответил Никита, – сегодня в Пироговском хоронят Елену Воробьеву.
– И ты пригласил меня в субботу, в выходной день, на похороны?
– Катя, я не хотел тебя вчера раньше времени беспокоить. Мероприятие грустное, малоприятное, понимаю. Но мне нужно на нем побывать, самому посмотреть.
– Можно было, как всегда, послать кого-то из твоих сделать оперативную съемку.
– Да сделаем, не волнуйся… Она, эта самая Воробьева, из семьи попа, понимаешь? А работала в ресторане. И вот я сам хочу посмотреть на… Ну, в общем, кто будет на этих похоронах, что за люди, что за семья?
– А георгины, значит, на могилу? – спросила Катя, отодвигаясь от букета в хрустящем целлофане. – А я для чего тебе потребовалась?
– Я хочу, чтобы и ты составила свое мнение об этой семье.
– Не понимаю, отчего тебя так интересует эта семья. Ну и что с того, что Воробьева – дочь священника? Сама-то она не монашка!
– Зато у нее старший брат в монахи постригся, – ответил Никита, – но я не только об их семье с тобой хотел посоветоваться. Я хочу твои соображения послушать по поводу фактов, которыми мы располагаем.
– Мы располагаем пока только двумя убийствами, – ответила Катя. – И следи, ради бога, за дорогой, а то ты так едешь, что нам уже дважды гаишники свистели… За эти дни что мы установили по убийству Воробьевой? Только то, что она получила тот же самый яд, что и Студнев. Получила его в соке, который мог быть как куплен ею в ближайшем магазине, так и принесен из ресторана. Фактически это мало что проясняет. Если она принесла коробку сока из ресторана, то это означает, что операция со шприцем была проделана убийцей непосредственно в «Аль-Магрибе». Если же она купила сок в магазине, то впрыснуть раствор таллиума сульфата в коробку мог тот, кто приходил к ней на квартиру. Сок она пила на завтрак в начале восьмого утра – это установлено экспертизой. Значит, эта коробка с соком попала к ней в холодильник гораздо раньше.
– Мне покоя не дает, что убили именно ее. Официантку, – сказал Никита. – Ну, положим, для убийства Студнева у кого-то и были причины. Но официантка! С точки зрения простой логики, а ты знаешь, что я больше всего ей доверяю, кому из тех, кого мы проверяем по убийству Студнева, могла помешать Воробьева? Почему ее убили? Причем обставили все такими сложностями, предосторожностями – шприц с ядом, клей, смытые мылом отпечатки?
– С точки зрения простой логики на все твое «почему» есть ответы, – сказала Катя. – Почему такой способ отравления выбрали – так он же удобен, Никита. В этой операции ничего сложного как раз и нет, управиться за две минуты можно – проколол коробку, мазнул «Моментом», смыл под краном – все. А насчет самого убийства… Ты когда допрашивал Воробьеву? Утром в среду. Сказала она тебе что-нибудь существенное?
– Нет, пустая была беседа, малополезная.
– Пустая… Это ты один знал. А кое-кто мог предположить, что… Яд в сок впрыснули фактически через несколько часов после вашей с ней «пустой» беседы. Возможно, кто-то очень боялся ее показаний, Никита.
– Каких показания?
– Ну, мало ли каких? Официантки народ умный, наблюдательный. Она же работала в тот вечер, когда отравили Студнева.
– А в среду она как раз утром и не должна была работать. Но зачем-то в приехала в ресторан, – сказал Колосов, – мне сказала – якобы мобильник забыла, но это была явная ложь, я еще тогда почувствовал. А Потехина – хозяйка, – кажется, недовольна была ее появлением. Мне так показалось, возможно, она не хотела, чтобы я допрашивала Воробьеву?
– Возможно, – сказала Катя, – все у нас возможно. А скажи… Симонов Серафим в то утро был в ресторане?
– Был. Причем хороший уже, теплый. Потом он, правда, куда-то делся, я толком даже и не понял – куда, я ведь и с ним тоже хотел поговорить.
– А Воробьева после вашей с ней беседы из ресторана тоже уехала?
– Да, уехала. Она мне сказала, что в среду работает вечером. С шести.
– С шести и до каких? – уточнила Катя.
– До половины второго ночи, ресторан в два закрывается.
– Так поздно? А как же она домой потом добралась, вы установили?
– У них в ресторане договор на аренду частного такси. Таксист развозит персонал вечерней смены по
