языках. Я стремился говорить с ней на языке, который ей… их поколению понятен. Быть поваром в ресторане – такая проза, такая лажа. Это они так говорят сейчас. Ну как я еще мог обратить на себя ее внимание? У нас разница почти в четверть века.
– Самого себя вы перехитрили, Иван Григорьевич, – сказал Никита, – сболтнули девчонке про мафию. Крутым быть захотелось, да? А девочка-то с перепугу к нам прибежала и вас же обвинила в убийстве парня.
– Я Студнева не убивал, – покачал головой Поляков, – хотя, не скрою… у нас были острые, даже трагические моменты. И он причинил мне зло, но… Я его пальцем не тронул.
– Вы уладьте с ней это дело-то как-нибудь миром. А то она еще в прокуратуре про это ляпнет. Вас ведь всех в прокуратуре будут вызывать как свидетелей. А там люди скучные сидят, серьезные, в разную эту хренотень любовную они слабо верят.
– Спасибо за совет, – поблагодарил Поляков, – у вас еще есть ко мне вопросы?
Тут вернулась Потехина со стаканом минералки и таблетками. Поляков еле отбился от нее, говоря, что с ним полная норма.
– Я меню привез ваше, что вы нам составили, – сказал Колосов, извлекая из папки факс, пришедший из ресторана, – того самого ужина рокового, будь он трижды неладен. Снова требуются ваши профессиональные консультации.
– Тогда пойдемте лучше на кухню, – сказал Поляков, поднялся и повел Никиту в недра «Аль-Магриба», в «горячий цех».
На кухне, залитой светом электрических ламп, не было ни души. Только мерно гудела кем-то включенная посудомоечная машина. Однако, едва они вошли, из соседнего за перегородкой кондитерского цеха выглянуло румяное круглое лицо Льва Сайко. Он кивком поздоровался с Колосовым, а Полякова наградил таким взглядом, что Никите невольно пришел на ум забытый детский стишок: «Повар пеночку слизал, а на кисоньку сказал».
– Иван Григорьевич, консультация нужна такого порядка: среди блюд, что подавались на том ужине, в каких было наибольшее количество пряностей? – спросил Колосов.
– А какие конкретно пряности вас интересуют? – спросил в ответ Поляков.
– Острые – перец там, чеснок, а что, у вас еще какие-то есть, да?
Поляков подошел к большому стенному шкафу, открыл его. Никита аж присвистнул: полки, полки, а на них баночки, скляночки. Десятки, сотни! И во всех какой-то разноцветный порошок, черные горошинки, какие-то странные высушенные стручки, зерна, орехи, загогулины самого причудливого вида и формы.
– Кошмар, – он покачал головой, – жуть какая-то. Сколько всего. Ничего в этом не смыслю и поэтому опять буду говорить с вами прямо. Яд, которым отравили Студнева в тот вечер и потом Воробьеву, имеет специфический привкус. Мы предполагаем, что для того, чтобы отбить вкус, яд подмешивают в какое-то острое, сильно сдобренное специями блюдо.
– Ясно, – сказал Поляков, взял факс с меню, внимательно проверил и быстро наставил галочек. Никита взглянул: больше половины меню. Ну что ты будешь делать, а? Как в таких кошмарных условиях работать?
– А кто у вас тут главный спец по специям? – неуклюже скаламбурил он. – Вы или Сайко?
– Мы оба пользуемся этим шкафом. Это коллекция пряностей нашего ресторана. Магрибская кухня немыслима без специй. Но если учесть, что в убийстве обвиняют только меня… – Поляков посмотрел на Колосова, не договорил.
– А кто собирает эту коллекцию? – Никита разглядывал полки. – Чье это хобби?
– Мое, – Поляков выпрямился, – я почти двадцать лет этим увлекаюсь по чисто профессиональной причине.
– Это перец, да? – Никита указал на красную баночку паприки, радуясь, что узнал хоть что-то знакомое. – А это что – горох?
– Тоже перец, только душистый.
– А это?
– Шуш эль уард. Высушенные особым способом бутоны роз. А это киннамон – имеет специфический привкус и пряный вкус. Иногда добавляется в рыбные блюда, в блюда из морепродуктов. В частности, в рыбный тажин. Это что-то вроде рагу в остром соусе, – пояснил Поляков.
Колосов посмотрел список меню и не нашел такого блюда. В меню того ужина его не было. Но отчего-то странное название «тажин» ему было знакомо. Он его явно где-то слышал. Однако, как назло, припомнить не мог.
– Ладно, и за консультацию тоже спасибо, – он вздохнул. – Честное слово, порой просто жалею, что все эти трагедии случаются именно в вашем заведении, где такая еда экзотическая, что и названия не выговорить. С нашей родной русской кухней насколько бы нам было проще работать…
– Я тоже многое бы отдал, чтобы беды обошли наш ресторан стороной, – откликнулся Поляков.
Глава 22
Вклад Лесоповалова
– И как идут дела? – спросила Катя. – Что видел, что слышал?
Разговор происходил в кабинете розыска. После долгих странствий Колосов вернулся в родные пенаты.
– Слова, слова, слова, – Никита поднялся, церемонно придвинул Кате стул, – как и у нас с тобой, там лишь одни разговоры на вечные темы.
– Там, это в ресторане? – Катя окинула Колосова взглядом. – А отчего ты такой кислый?
