Венчание со страхом

Был поздний вечер трудового дня. Электронные часы на стене кабинета показывали без четверти одиннадцать. За окном – синяя тьма, позолоченная светом фонарей, освещавших Никитский переулок.

Коваленко заваривал кофе в две вместительные «пивные» кружки. Подумал, вздохнул, покосился на Колосова, сидевшего в устало-расслабленной позе, улыбнулся уголками губ и полез в сейф за заветной бутылочкой коньяка: «Самое время теперь».

– В отпуск я хочу, Слава, мочи моей больше нет, – скорбно изрек Никита и тоже покосился на извлеченную из недр сейфа бутылочку дагестанского в три янтарные звездочки. – Рехнусь я со всей этой каменно-ископаемой каруселью.

– Выпей.

Помолчали. На электронных часах выскочила новая циферка.

– Нет, ты только посмотри, а? Шли, шли и бац! – нашли тришкин кафтан: новый фигурант, свеженький, тепленький. – Никита даже сморщился. – А мы-то про него ни хрена не знаем, а он тут вот, прямо под ногами… Племянничек-альтруист. С камня надо было начинать, вот что. Пришли бы на базу, взяли бы этого завлаба за… Эх, да что я говорю-то, кругом все я виноват, сам. А новый фигурант этот… Эх, мало мне лаборанта шизанутого, мало Дарвина из цирка, мало садистов каких-то экспериментаторов, так нате-пожалте – еще один подвалил – новый мистер Икс.

– Да брось ты, на вот. Эх, закусить-то. У меня сушки где-то там были. Где этот альтруист работает-то, узнал?

– Турфирма «Восток». Такой сплошной туризм в те страны, где нас нет. Я звонил туда, в фирме сказали, что он в отпуске сейчас. Якобы где-то на Водоканале дачу снял, где именно, они не знают.

– И что ты намерен делать теперь?

– К Сергееву завтра двину в Каменск. Он голова мудрая, может, и присоветует что толковое, как с этим отпускником нам пересечься. Водоканал-то – их территория. Надо этого племянничка с такой незапятнанной репутацией разъяснить по-быстрому. А то сам знаешь, как у нас с суперположительными гражданами дела- то обстоят. Те тоже были положительными, кого ни копни из всей этой публики вывихнутой. Так что, когда я слышу, что у нас на горизонте маячит какой-то славный малый…

– То готовлю браслеты, – усмехнулся Коваленко. – И то верно. Короче, их пятеро, так? Тех, кто имели доступ к мустьерским рубилам: Юзбашев, Званцев, Суворов, Ольгин и Павлов?

– Если исключить недужного консультанта и профессора, упорхнувшего за океан – Горева, что ли, то семеро, Слава, не забывай о заведующем серпентарием Родзевиче и… Ивановой Зоеньке Петровне, – Никита запнулся, вспомнив вдруг Хамфри и его сородичей. – Словом, людей – семеро. Если, конечно, черт нам еще кого-нибудь за это время не подкинет на разживу. А впрочем, обольщаться-то тоже не следует, камни эти четыре с половиной года назад были сделаны. Их и раньше свистнуть могли – не с базы. Из института: там же учета никакого нет, память у старичка консультанта слабая, так что… Но все-таки семь шансов из семи – это пока получше, чем двадцать из десяти, сорока тысяч, как прежде бывало, когда мы через сито население целого региона просеивали. Он где-то рядом, уже совсем близко. Охота только начинается. Настоящая охота на пещерного медведя. Только… отпуск мне, Слава, уже по ночам начал сниться. Дождемся ли?

Коваленко передернул плечами и кивнул на бутылочку с золотисто-переливчатой влагой, словно предлагая удовольствоваться пока этой вот синицей в руках, а не мечтать попусту об отпускных журавлях в безоблачном небе свободы.

Глава 31 ОТЕЦ-ОДИНОЧКА,

ИЛИ СИЛА ЧУВСТВ

Павлов отыскался на удивление быстро. (Вообще вся эта поразительная оперативность, связанная с поисками подозреваемых – Юзбашева и вот этого новоявленного «племянника», как его тут же окрестили сотрудники отдела убийств, – начинала все больше беспокоить Колосова: «Больно гладко веревочка вьется. Все как на блюдечке с голубой каемочкой подается. А значит, по закону подлости будет на веревочке узелок, обязательно будет, и такой, что только ахнем».)

Местонахождение племянника Балашовой помогли установить Сергеев и Караваев. По приезде в Каменск Колосов выслушал хмурый доклад первого о том, как туго продвигается розыск убийцы мальчика, и бодрый рапорт об оперативной обстановке на вверенном ему участке – дачном поселке Братеевке.

– Что-то вы, Никита Михайлович, куда-то не в ту степь направляетесь, – дерзко заметил Караваев после того, как выяснилось, что он преотлично знает нужного Никите человека. – Павлов – это ж мировой парень. На таких вашему отделу и время-то не стоит тратить.

– На каких это таких? – строго осведомился присутствующий при беседе Сергеев. – Он что, дружок твой?

– А если и так?

– Эх, Леша, за такими дружками глядеть в оба надо.

– А за какими это такими? – в свою очередь взвился Караваев. – Да он… он – афганец – раз, тяжелое ранение имеет – два, наград полна грудь – три. Образованный – на трех языках объясняется, да еще вон ребенка чужого усыновил – воспитывает!

– Девочку, мальчика усыновил? – спросил Колосов.

– Мальчишку. Смешной такой, косенький. Он в нем души не чает.

– Как ты с ним познакомился? – допытывался Сергеев. – Давно знаешь его?

– Недавно. А познакомился как… – Караваев хотел было все честно рассказать, но вдруг вспомнил про Иру Гречко и, как истый джентльмен, решил не впутывать ее и Катю в историю со снятой дачей. – Ну, в общем, нормально познакомились, как все люди. Ни к чему это все, только нервы мужику зазря истрепете, – убеждал он Колосова по пути в Братеевку. – Витька – наш человек. Да вы и сами в этом убедитесь.

Никита и ухом не вел, мрачно смотрел на спидометр: бензин кончается, на обратном пути заправиться не позабыть бы!