Венчание со страхом

подошло к полудню. По дороге останавливались чуть ли не у каждого магазина – не ехать же к Павлову на шашлыки с пустыми руками. Кравченко деловито сгружал в багажник сумки, где звякали бутылки.

– Ты едешь на гулянку, – злилась Катя. – А я там по делу должна работать. Это же очень важно!

– Не суетись, – благодушно зевал Вадим. – Работать надо по-умному и не на пустой желудок.

В Каменске на площади уже маячили синие «Жигули» Мещерского. Он тоже явился с полнехоньким багажником. Его вместе со всеми продуктами Катя тут же отправила на павловскую дачу, а сама…

– Mon dieu, cher ami6, ну какая же ты торопыга! – ворчал Кравченко. – Куда мы несемся? Там на стации пиво холодное продается, персики.

– Успеешь ты со своим пивом! Поехали к Кораблиной.

Учительница сидела безотлучно дома, но новостей никаких не сообщила: Жуков так и не появился. Втроем они ездили на Речную улицу, но в нужной квартире дверь никто не открывал. Даже глухая старушка куда-то подевалась. Вместе отправились и в отдел милиции к Сергееву. И снова – полный пролет. Дежурный на настойчивые Катины расспросы нехотя пояснил: да, с утра начальник розыска был на работе, потом заявили разбойное нападение на квартиру в Шохино и он спешно отбыл туда вместе с поднятым по тревоге отделом уголовного розыска и ОМОНом.

– Точно и не выходной сегодня, – жаловался дежурный. – Как малахольные целые сутки: то кража, то драка в дискотеке, теперь вот групповуху залепили. Голова кругом.

Катя скорбно помалкивала – нет, совсем не так ей мнился сегодняшний день!

Кораблина распрощалась с ними у дверей своего флигеля.

– Нет, нет, я домой, – отнекивалась она на настойчивые приглашения Кравченко проехать с ними в одну «весьма душевную компанию». – Мне приятеля надо дождаться. Спасибо. А где вас искать, если что?

– В Братеевке, – вздохнула Катя. – Улица Красногвардейская, номер дома не знаю – спросить дом Павлова, как в Сталинграде.

– Куда они делись-то? – Кораблина тревожно смотрела в глубину школьного вишневого сада, точно надеясь обнаружить пропавших в его зарослях. – У меня как-то на сердце неспокойно. Что-то наверняка случилось, а мы даже не знаем. И Крюгера этого мы никогда одни не поймаем и не…

– Мы не одни, – отрезала Катя. – Запомни раз и навсегда: мы не одни.

– Ну и кислая девица эта училка, – заметил Кравченко, когда они, несолоно хлебавши, ехали назад. – На вид, правда, ничего, мордашка пикантная. Ножки только больно тонкие. Значит, эта щучка пацана себе подцепила, младенца, так, что ли?

Катя пожала плечами, заметила с чувством:

– Любовь возраст игнорирует. И потом, никакая она не щучка.

– Любовь! Это вы, девчонки, все о ней трещите. Один у вас свет в окошке. Она на сколько его старше?

– На семь лет, по-моему.

– На семь?! А ты говоришь – любовь! – Кравченко презрительно скривил губы. – Это ж по ихним меркам отцы и дети сейчас. Семь лет! Эх, Катька, ничего-то ты в таких делах не смыслишь.

– Ты много смыслишь, такой прямо великий мыслитель.

И вот так, препираясь от скуки, они и добрались до Братеевки.

Павлов, веселый, загорелый, довольный, улыбающийся, встречал их у распахнутой настежь калитки. Видно было, что они с Мещерским уже легонько клюнули за встречу. Чен Э, нарядный, яркий, как бабочка, вертелся тут же, возбужденно жестикулируя. Катя вручила ему подарок – гоночную машинку (специально заставила остановиться по дороге у магазинчика с игрушками).

– Это теперь ему на целый день забава, – заметил Павлов. – Катюша, проходите, располагайтесь, чувствуйте себя как дома. Эх, во мне хищник просыпается!

Дело спорилось. Кравченко, раздевшись до плавок, кичливо играя бицепсами, отправился к поленнице колоть березовые дрова. Мещерский – тот прямо священнодействовал: что-то бормоча, укладывал шашлык в пластиковое ведерко мариноваться, обильно поливая его специально припасенным кислым «Цинандали». Катя же решила бездельничать: позагорала на лавке, осторожно покачалась на веревочных качелях, послонялась по саду. Понемногу ее начали охватывать покой и ленивая истома: «А ну вас всех. Нет никого и не надо. Я-то что могу сделать?»

– Мяса у нас маловато, не по аппетиту, – констатировал Павлов, критически оглядывая свои запасы. – Что-то я не рассчитал. Слушайте, братцы-кролики, дайте ключи от машины, кому не жалко. Мигом сейчас слетаю подкуплю. Там, в магазине на площади, бараньи ребрышки были.

– Лови, – Кравченко бросил ему ключи.

– Виктор, я, пожалуй, с вами поеду. Мы по дороге в одно место заглянем, – тут же решила Катя.

– Ох, опять начинается. Ну что ты все суетишься? – Кравченко примерился, и – трах! – огромный березовый чурбан разлетелся на мелкие щепки под его топором.

– Попрошу меня не учить, господин Железный дровосек. – Катя уже мчалась к машине. – Колите дрова своей умной головой, как Брюс Ли.

– Ну что ты? – удивился Мещерский. – Что тебе неймется?

– Может, Жуковы уже вернулись, – шепнула ему Катя. – Мне ну просто обязательно надо с этим мальчишкой увидеться.

Павлов сел за руль кравченковской «семерки». Его опередил Чен Э, уже угнездившийся на заднем сиденье. Он сопел от радости и нетерпения.

– И этот с нами как хвостик. Кататься любит – спасу нет. – Павлов завел мотор. – Эх, партизан, давно