Венчание со страхом

Может, тебе вспоминать неприятно, тогда ай эм сорри.

– Нормально все. Не получилось у нас просто, вот и развелись.

– Вы сколько вместе-то были?

– Года полтора. Мало?

– Ты с банкротством-то погоди пока, официально-то, – бубнил свое Мещерский, – тут с юристом надо помозговать, а потом уже о ликвидации заикаться. Фирма это все же твоя как- никак.

– Да, Виктор, женщины сейчас капризные пошли, – Кравченко едва ворочал языком, толкуя тоже о своем. – Чуть не туда ветер подует, сразу на попятный. Силу уважают – это да. Мощь. Я тут фильм старый смотрел про шахтеров. Борис Андреев там – ну просто загляденье. Вот мужик, а? Силища… Я ведь тоже из шахтеров, между прочим.

– Это из каких же это ты шахтеров? – Катя присела на траву возле него. Неожиданно ранившее ее слух слово «фирма« билось в ее мозгу настойчивой осенней мухой. Хотелось ударить себя по голове, прикончить эту проклятую назойливую тварь, но… никак не получалось. – Это из каких же это шахтеров? – повторила она.

Мещерский подошел и заботливо подал персик и бокал, наполненный чем-то, пахнущим весьма крепко.

– Из каких, говоришь? Да из донецких. Крав-чен-ко. Самая наша шахтерская фамилия. Прадед мой из забоя не вылазил. А маладо-о-го-о коново-о-да… – пропел вдруг Кравченко, – несут с разбитой голо- вой.

– Сегодня мы уже потомки шахтеров. Только вчера о Запорожской Сечи толковали. – Катя взглянула на Павлова и неожиданно для самой себя хлопнула стакан единым махом и… едва не задохнулась. В стакане был чистый коньяк! Что они, с ума посходили? Напоить ее решили, в самом-то деле?

– Эх ты… барышня… упрекаешь еще тоже… Гудки тревожно загуде-ели-и, команда двинулась в забой… Да ты хоть знаешь, что такое коновод-то, а? Видишь, Вить, морщится. Ничего родного, исконного не знает. А разбуди среди ночи, спроси фамилию какого-нибудь наполеоновского маршала занюханного, с ходу отбарабанит. Ну, скажи ты мне, что есть… их бин… коновод, а?

– Отстань ты от меня.

– Это в старину на шахтах лошади возили вагонетки с углем. А погонщик звался коноводом. – Павлов подбросил в костер сучьев. Пламя осветило его лицо.

– Эх ты, Катька-Екатерина, ничегошеньки-то ты не знаешь. Жизни не знаешь, одни фантазии у тебя, – Кравченко потянулся было к ней.

– Ты в огонь сейчас свалишься. Ты уже и на ногах-то не стоишь, – она отодвинулась.

– Кто это не стоит? Я? Ты посмела усомниться?

– Вадь, ладно, давай лучше выпьем, а? – Павлов тронул приятеля за руку. Но Кравченко только упрямо мотнул головой.

– Во мне сомневаются. Эй ты, девчонка! Ну-ка, дай сюда руку!

– На лучше мою, – предложил Павлов.

– Твою? А-а, ладно. Ну, давай свою. Молодость вспомним, Витюша. – Кравченко медленно поднялся. – Армрестлинг, значит. Ну, пусть будет так. Нэхай его. Серега нас рассудит.

Он и Павлов тут же уселись за ветхий дачный стол, сцепили руки, пробуя кто кого. Катя только щурилась на огонь: Павлов против верзилы Кравченко явно не тянул. Что он вдруг так?

– Ну и лапища у вас, Вадим Андреевич.

– Ти-хо. Разговорчики в строю. Ну, князь, считай. Начали.

Катя встала и, слегка пошатываясь, направилась к дому. Если они это так перед ней выкаблучиваются, она найдет способ огорчить их невниманием. На террасе в полном одиночестве тихо посапывал раскинувшийся на диване, застеленном чистым бельем, Чен Э. Возле его изголовья горел ночник. На клетчатом одеяле Катя заметила свой подарок – гоночную машинку. Малыш так и не расстался с ней. Она взяла машинку, отодвинула с окна занавеску, собираясь положить ее на подоконник. Там что-то белело. Коробочка с лекарством. Катя поднесла его к глазам, прочла название на этикетке: «Берлидорм». Сильнодействующее успокоительное снотворное… Она слыхала, что такие вот коробочки частенько изымают вместе с другими «седативными» снадобьями у торговцев синтетическим наркотиком. Берлидорм нельзя приобрести без рецепта врача, а те приобретают…

Знакомым холодом стянуло затылок. Катя провела по лицу ладонью, словно пытаясь смести с него нечто, мучившее ее вот уже целый день. Оглянулась на спящего китайчонка, погасила ночник и выскользнула в сад.

– Вся сила не в плече, а в кисти. Вот здесь, – донесся от костра уверенный голос Павлова.

– Вот зараза, как это я… действительно ведь до риз напился, – это Кравченко бормочет, запинаясь.

– Да, Вадя, красиво он тебя уложил, ничего тут не попишешь, – резюме Мещерского. – А ты наперед не хвастай.

Катя прислушалась: Кравченко, выходит, продул свой армрестлинг или как там его. Павлов победил, он…

– Катя, вы что тут в одиночестве? – Он стоял перед ней, преграждая путь. Слегка потирал левой рукой правое запястье и смотрел в упор, не отводя взора.

– Мальчик уснул. Не шумите, пожалуйста.

– Да его из пушки не разбудишь.

– Я забыла. Верно.