– Разные.
– Это не ответ.
– Ну, тогда пойдемте покажу. У меня как раз один из них с утра идет. – Званцев встал и открыл дверь в избушку. – Это одно из наших плановых исследований.
В его «святая святых» на этот раз Никита вступил с некоторой осторожностью. Огляделся. Так, ничего особенного: стеллажи, стол с приборами – в основном какая-то электроника, компьютер. На полу у открытого окна стояла пластмассовая емкость с высокими бортами – нечто среднее между маленькой бочкой и лоханкой.
– Ну, смотрите, раз вам так интересно, – Званцев подвел его к ней.
Внутри Колосов с тайным отвращением увидел… белых мышей. Они барахтались в заполняющей емкость воде, тщетно пытаясь выбраться наружу, скользили по мокрым бортам и плюхались обратно. Их было там около десятка, а на дне лежало еще штук пять, уже утонувших.
– Что это за мерзость такая? – не удержался Колосов.
– Это опыт определения
Колосов смотрел на крошечных белых созданий, обреченных на смерть. Потом перевел взгляд на Званцева.
– Инстинкт заставляет мышей бороться за жизнь, – пояснил тот. – Мы пытаемся установить взаимозависимость между выносливостью и половыми функциями организма. А вот другой опыт, – он нагнулся и выудил одну из мышей. Подошел к столу, положил зверька на какой-то прибор, прижав металлической планкой, так что тот не мог двигаться, а только сучил голыми розовыми лапками. Окунул в склянку с какой-то жидкостью пипетку и капнул на лапку мыши. Та судорожно задергалась. – Инстинкт заставляет ее пытаться избежать болевого раздражителя. Смотрите, как животное активно реагирует.
– Что у вас в пипетке?
– Соляная кислота.
– Ей же больно!
Званцев с удивлением глянул на начальника отдела убийств, а затем капнул из пипетки себе на руку. Подержал, потом сунул руку под кран. На коже его багровел ожог. Он достал из ящика стола бактерицидный пластырь и заклеил ранку. На лице его при этом ровным счетом ничего не отразилось.
– Что вы так смотрите, Никита Михайлович?
– Что вы делаете с обезьянами? – хрипло спросил тот.
– Вам действительно интересно?
– Действительно.
– Тогда пойдемте.
Они медленно шли вдоль клеток. Колосов увидел, как его спутник вдруг достал из кармана халата какую-то пластмассовую пластину – нечто среднее между пейджером и пультом управления. Деловито начал что-то настраивать, нажимая многочисленные кнопки.
Обезьяны на этот раз не проявили к ним никакого интереса. Чарли был занят тем, что поедал очищенный апельсин, Флора, как всегда, искала у себя в шерсти. Хамфри раскинулся в расслабленной позе на полу клетки. Перед ним Званцев остановился.
– Привет, старина, – поздоровался он. – Что, сыро? Они у нас куксятся в ненастную погоду, – пояснил он. – Настроение падает. Ничего, мы ему сейчас настроение немножко поднимем.
Он нажал на пульте какую-то кнопку. Раздался щелчок, потом негромкое жужжание. Хамфри вдруг с удивлением поднял голову, вытянул губы трубочкой. Из груди его вырвалось раскатистое «А-р-р-р». Затем он ударил ладонью в бетонный пол и вдруг разразился каким-то сатанинским хохотом. В чертах его лица, только что печальных и сосредоточенных, все самым странным образом изменилось: теперь они были преисполнены блаженства. Шимпанзе хохотал, кудахтал, упал вдруг на спину и начал кататься по полу словно в приливе дикой, всепоглощающей радости. Званцев снова что-то переключил. Смех оборвался. Послышалось глухое уханье. Обезьяна снова оказалась у прутьев. Теперь лик ее исказил оскал: точно разрезал на две части. Колосов не отрывал взгляда от кривых желтых клыков, словно загипнотизированный. Хамфри просунул сквозь прутья мускулистую руку, слабо перебирал пальцами, словно звал.
– Что, черт возьми, с ним происходит? – прошептал Никита.
– Резкая смена настроений, вы же видите. Несколько необычно, да? Непоследовательно. – Званцев опять что-то переключил.
Обезьяна вдруг сорвалась с места, бросилась к кормушке и начала жадно поедать что-то, запихивая пищу обеими лапами в рот. Глотала, беспрерывно озираясь: не отнял бы кто. Снова щелчок и жужжание – и Хамфри с визгом кинулся в противоположный угол клетки, забился туда, сжавшись в комок, и завыл, точно от смертного ужаса. Мощное тело его била дрожь.
– Я раздражаю нервные центры, расположенные в гипоталамической области его промежуточного мозга. – Званцев выключил устройство. Хамфри затих. Лапы его подергивались. Он всхлипывал и дышал, как раненый на поле боя. – Мы изучаем промежуточный мозг и его реакцию на различные раздражители. У Хамфри сейчас мною были задеты центры удовольствия, внимания, голода, страха. Хотите, покажу еще и агрессию?
– Нет, ради Бога, не надо! – Колосов отвернулся. – Как вам это удается на расстоянии?
– В его мозг введены тончайшие электроды. Это не так уж и сложно. Нечто вроде «жучков» – специальное устройство, позволяющее проводить опыты с мозгом.
