экспертизу, все же в конце концов что-то сладится, ты мне сам, голубь, расскажешь, как это у вас с ним произошло».
– Почему племянник Чебукиани, Кузнецов этот, таскается на дачу почти каждый день? – продолжал он задавать вопросы. – Что ему нужно?
– Он работает у Смирнова. Он приезжает только с ним. А иногда по просьбе тетки поручения разные мелкие выполняет. Он ее, кажется, единственный родственник. И потом, я заметил, ему девчонка-соседка сильно нравится. К ней наверняка и приезжает.
– А что нужно Сорокину от вдовы?
– Это скорей Александре Модестовне кое-что нужно от Костьки.
– Что между ними?
– Они спят – вот что.
– Он такой деляга избалованный, холеный, и с этой переспелой каргой?
– Александра – женщина породистая и с биографией. – Ищенков усмехнулся криво. – Сто очков вперед молодым поблядушкам даст. А потом, Сорокина тянет к бабам значительно старше себя – он мне как-то раз сам по пьянке признался. Вдове пятьдесят четыре года, и я заметил, что она не прочь выйти замуж в пятый раз.
– За Сорокина? – Колосов прищурился. – Скажи, а она никогда не высказывала при тебе жалоб на его сестру? Никогда не предлагала, чтобы Валерию в больницу поместили? Короче, не хотела ли избавиться от сумасшедшей?
– Нет. При мне так прямо никогда. Она слишком хорошо вышколена для этого. Но девкой она брезговала. – Ищенков смотрел на Колосова: они понимали друг друга уже с полуслова. – Конечно, если посмотреть под этим углом, эта идиотка ей дьявольски мешала.
– Но Сорокин, возможно, совсем и не собирается на ней жениться, – заметил Колосов.
– Не собирается, – Ищенков хмыкнул. – Да кто его спрашивать-то будет? У него выбора уже маловато.
– То есть? Я не понял. Объясни, – Колосов нахмурился: что-то в этой насмешливой фразе Ищенкова было такое…
– Неужели госпожа наша Юлия, если уж она снисходит до наших жалких проблем, не посодействует в исполнении заветного желания своей закадычной подруги? – сказал Ищенков.
– Что ты хочешь сказать этим?
– Ничего. Знаешь, игра была такая в детстве: загадай желаньице и попроси хорошенько. Вдруг да исполнится.
– Я вижу, эта госпожа Юлия произвела на тебя сильное впечатление. Даже несмотря на причиняющее тебе столько хлопот твое женоненавистничество.
Ищенков не отвечал.
– А в ночь, когда умерла Сорокина, ты тоже, скажешь, был дома, спал сном праведника?
– Да, спал! Я ушел домой почти сразу же, как ее от припадка откачали. Если хочешь знать – там остались все, кроме меня.
– На даче Чебукиани? И что же… и Сорокин, выходит, тоже?
– Он ночует у Александры каждую ночь. Она с себя его не спускает, стахановца. И ни для кого это там не секрет.
– А нам он заявил, что проводил сестру и остался с ней дома.
– Солгал. Когда утром соседи сообщили, что Лерка мертвая, я к ним пошел сразу. – Ищенков потер лицо ладонью. – Они еще и не вставали даже. Их Юлия разбудила. От нее Костька и узнал радостную новость.
Радостную новость… А ведь Сорокина действительно тогда по всему поселку с собаками разыскивали, подумал Никита. Ему вспомнились следы рвоты на поленнице на участке Сорокиных. Перед тем как выбежать за калитку на улицу, Валерия была там, на единственном месте на участке, откуда были видны окна соседского дома.
– Никита Михалыч, снова вас к телефону, – в кабинет снова заглянул начальник ИВС. – Из прокуратуры следователь, говорит, срочно.
Колосов поднялся. Ищенков тоже медленно встал. Никита не знал, что ему сказать, как окончить этот допрос. Тогда, полтора года назад, все было как-то проще. Испуг Ящера казался панацеей от… Он смотрел на Ищенкова. Кто же перед ним? Умный убийца или невиновный? Но если так, что же тогда означает это коловращение совпадений и случайностей, которое словно паутиной опутывает этого человека? Он посмотрел на часы: до половины двенадцатого оставалось еще три с половиной часа. Ровно столько еще времени Ищенков будет в изоляции. А потом его отпустят. Не совершают ли они еще раз роковую ошибку, отпустив его на все четыре стороны, быть может, для новых, еще более страшных и диких поступков?
Чувство того, что они не договорились в тот вечер о чем-то важном, быть может, самом главном, долго не покидало Колосова.
В дежурку звонил Караулов. По его взволнованному тону Никита понял, что сейчас услышит нечто особенное. Но следователь, явно для того, чтобы немного помариновать коллегу, начал с…
– У меня начальник розыска тут сидит, Майоров, – кричал он в трубку словно из подземного бункера. Слышимость на линии была отвратительная. – Они только что закончили обход и опрос жителей поселка. Колоброда-Тарантинова вчера все видели в основном у магазина. Деньги у него к вечеру завелись. Продавщица сказала, в половине девятого мужики с автозаправки за пивом разливным приехали. Вроде и Колоброд с ними там гужевался. Расстались где-то в десятом часу. Он уже никакой был. Пошел вроде на автобусную остановку. Ну, больше его никто и не видел.
