Геворкяна разыскали быстро. Весть о том, что «снова приехали из милиции по делу Севастьянова», облетела кочевой городок в мгновение ока. На этот раз «индийский факир» был не в банном неглиже, а в нормальных «адидасах» сомнительного качества, в шапито в подобных штанах щеголяла добрая половина обитателей.
– Слушайте, Баграт, у меня к вам серьезный разговор, – сказал Колосов, когда они поздоровались. – Есть тут у вас место, где нам не помешают?
– На манеж пойдемте, – предложил Геворкян. – Там сейчас хоть и народ, но все заняты. Мы будем наверху, у осветителей.
И вот таким образом Никита первый раз и увидел шапито. Оно показалось ему убогим. А внизу на манеже яблоку было негде упасть – там репетировали, словно одержимые.
– Так все с собой в фургонах и возите? – спросил он, кивая на клеенчатые сиденья амфитеатра, разборные лестницы, трибуны, трапеции.
– Так и возим, – Геворкян задумчиво смотрел на арену.
Колосов, прежде чем начать задавать ему те самые вопросы, не спешил, все приглядывался. Возможно, что перед ним не кто иной, как несчастный ревнивец. Что ж, дело житейское. Геворкян выглядел усталым. Седина на его висках и точно была как иней, как это пелось в одной душевной песне.
– Баграт, я вас уже спрашивал о Севастьянове, – начал Колосов самым дружелюбным тоном, на какой был способен с подозреваемым фигурантом. – Но кое-что хотел бы уточнить. В то утро, вы говорили, вы вместе ездили спортинвентарь покупать. Поясните, это он вас сам просил помочь или так администратор распорядился?
– Это для моего номера реквизит. Жена договорилась, Севастьянов оформил заказ – он у нас материально ответственное лицо был, ну а я вещи поехал получать.
– Боже, как все сложно… Ваша жена… Простите, ее имя-отчество?
– Елена Борисовна.
– На афише там, у кассы, я вроде другое имя видел.
– Илона – это сценический псевдоним. Фамилия Погребижская ее настоящая.
– А как вы ее сами зовете? – улыбнулся Колосов.
– Илона.
– А как звал вашу жену Аркадий Севастьянов?
Впечатление было такое, что Геворкян получил нокаут, а ведь то был всего лишь тишайший, ехиднейший вопрос.
– Что вы хотите этим сказать? – хрипло спросил он.
– Ничего, просто ради любопытства… Вы же сами сказали – ваша жена вела с замадминистратора какие-то дела. Какие же именно?
Лицо Геворкяна стало кирпичным. Колосов впервые увидел, как краснеют смуглые южные брюнеты. О нет, он не хотел оскорблять фигуранта. Не хотел унижать его. Не хотел играть с ним в кошки-мышки. Он только хотел, чтобы муж – если это он, тот самый, признался. А признание, хоть и чистосердечное, редко дается добровольно. Его вырывают клещами. Иногда с мясом. Иногда с частицами сердца.
– У нас с вами какой-то непонятный разговор получается. – Геворкян попытался усмехнуться – не вышло. – Ничего не пойму что-то… Вы же тот раз сказали, что вы из отдела убийств, из уголовного розыска…
Его прервали – внизу на манеже начался какой-то гвалт. Кто-то из служителей вбежал в шапито, протолкался через толпу репетирующих, его окружили.
– Баграт, наверное, нам лучше пригласить сейчас вашу жену.
– Для чего?
Шум на манеже. Возбужденные голоса. Кого-то ищут – администратора?
– Баграт, есть вещи, которые вашей жене будет важно услышать именно от вас.
– Какие вещи?
Артисты гурьбой хлынули с манежа к выходу.
– Эй, да что стряслось-то? – Геворкян перегнулся через барьер. Казалось, он был рад любому поводу прервать этот разговор.
– Баграт! Ты телефон на квартире Липского знаешь?! – крик с манежа – тревожный, с надрывом.
– Нет, Воробьев знает.
– Да нет его пока, не подъехал! А там, в слоновнике…
– Линда бесится, спасу нет, мы сунулись – она цепь почти из стены вырвала! – перебил его другой тревожный голос от самого входа. – Генка Кох зайти хотел – она бесится. Тогда он сверху в люк заглянул… А там ноги… В копне сена, у кормушки. Она сама к себе в стойло затащила, наверное. Там, в слоновнике, ты слышишь, Баграт, Кох сверху увидел – там есть кто-то! Женщина вроде, он не разглядел кто – темно! Крикнул только: «Женщина, вроде не шевелится!»
Геворкян обернулся к Колосову. «Если там она, – ясно читалось в посуровевшем, пронзительном, настоящем «шерифском» взгляде начальника отдела убийств, – то вот – наручники. И только не нужно мне сейчас студень заливать о том, что жену твою убил по ошибке разбушевавшийся цирковой слон!»
Колосов в тот миг отчего-то даже не сомневался, что увидит мертвой именно Илону Погребижскую, которую еще не видел живой, но о которой уже кое-что знал и слышал в этой грешной жизни.
