Глава 15
ЭЛЕФАНТ
О следующем эпизоде можно было бы смело упоминать в грядущих мемуарах или рассказывать внукам у печки, если таковые нарисовались бы на житейском горизонте. Сага называлась бы «Методика осмотра места убийства в присутствии агрессивно настроенного животного в цирковом слоновнике».
Но до мемуаров было еще плыть и плыть, а в те роковые минуты весь этот фантасмагорический бардак уже стал Колосова доставать. В который уж раз за эти дни нарушалось святое для начальника правило: смерть человеческая – жуткая, кровавая, насильственная, трагическая, все равно, – обязана быть пристойной. Она ни в коем случае не должна походить на сумасшедший абсурд, издевательский гротеск, глупую и пошлую буффонаду.
Они стояли перед слоновником – просторным и высоким металлическим ангаром. Окон в ангаре не было – только люки на крыше, распахнутые настежь. Дверь, однако, была заперта внушительным засовом.
– Уберите животное, – скомандовал Колосов, точно надо было взять за шкирку кота и выбросить его вон. – Пока не подъехала опергруппа, я сам займусь осмотром.
Они… все эти цирковые посмотрели на него как на ненормального. Возле слоновника уже собралась добрая половина труппы, и все подбегали новые зеваки.
Они окружили Никиту плотной стеной. Он видел их лица – встревоженные, растерянные. Но во всем этом калейдоскопе его сейчас интересовало лишь одно лицо – лицо Баграта Геворкяна, который стоял тут же, рядом, напряженно и чутко прислушиваясь к звукам, долетавшим из-за железной двери ангара. И вот от толпы отделился уже знакомый Колосову Генрих Кох. Он медленно направился к двери, взялся за засов.
– Гена, не делай этого сейчас, рано, – крикнул кто-то. – Подожди, пока Липский приедет.
Никита оглянулся и увидел высокого темноволосого красавца в кожанке и черных джинсах, подъехавшего к слоновнику на мотоцикле.
– Гена, Валентин прав, не нужно без Липского! Он с минуты на минуту будет. Мы только хуже сделаем. Линда должна успокоиться.
В ангаре зычно и зло затрубил слон. И Колосов почувствовал, что терпение, его адское терпение лопнуло!
– Откройте дверь! – скомандовал он.
Под крик «Вы с ума сошли!» Кох, с непередаваемой ухмылкой глядя на багрового начальника отдела убийств, с лязгом отодвинул засов. Осторожно, медленно распахнул одну из створок. Сумрак. Запах конюшни, сена и навоза. И что-то огромное, темное в конце ангара…
– Нет, слава богу, цепь цела, крепкая, не вырвалась, – хрипло, но с заметным облегчением произнес Геворкян. – Ну, Линда, ну, девочка моя… Ну что ты разволновалась?.. Ну будь умницей…
Резкий визг – словно вот-вот взорвется неисправный водопроводный кран и…
До того момента Никита видел слонов только по телевизору. А этот был живым, огромным, серым, как дом. Слон был отгорожен мощными стальными брусьями, вкладывающимися в специальные стенные пазы. Они и образовывали импровизированное стойло. Когда слона выводили на манеж или на прогулку, два бруса просто снимали, открывая тем самым выход.
Колосов увидел маленький злобный глаз, сверлящий его из сумрака стойла. Слон покачал головой, затем ухватился хоботом за верхний брус и начал с лязгом и грохотом трясти его, стараясь вырвать из пазов. Никита смотрел на его ноги – колонны, огромные ступни. Если такая махина наступит, то…
– Элефанты – создания впечатлительные и ранимые, Никита Михайлович, с ними нельзя так вот по- варварски, наскоком, – за спиной Колосова возник запыхавшийся администратор Воробьев. Видимо, ему все уже сообщили. – Гена, а может быть, тебе показалось, а? Может быть, ты ошибся и там нет никого? – обернулся он к Коху.
Но кто-то уже вскарабкался на ангар и заглядывал внутрь через люк. Ему передали карманный фонарик. Пятно света заскользило по полу, густо застеленному соломой, по серой слоновьей спине и вдруг уперлось во вместительную кормушку у стены, где была навалена копна сена. И тут Колосов да и все остальные увидели в сене сначала голые ноги, а потом что-то яркое, полосатое, сине-красное – платье, халат?
Слон затрубил и вдруг резво побежал по загону, стараясь дотянуться до них цепким хоботом. Цепь, которой он был прикован за вделанное в стене кольцо, угрожающе натянулась.
– В цирке у нас есть правило, которое все, даже опытные и сведущие в нашей профессии люди, свято соблюдают, – сказал Колосову Воробьев, когда они в смятении отступили к выходу. Воробьев внимательно и настороженно следил за Линдой. – К незнакомому слону и слону возбужденному подходить категорически воспрещается!
– Но это же ваше животное, дрессированное, так и уберите его! Там труп, вы что, не понимаете? – взбесился Колосов. – У вас тут цирк или… Вот вы с этого вот расстояния при таком освещении способны опознать потерпевшую?
– Нет, но… Линда потому-то так и возбуждена, она чувствует, она все понимает… Она просто неверно сейчас истолковывает наши намерения. Она пытается защитить от нас… В стаде слоны никогда не бросают больных или раненых сородичей!
– Липский приехал! – возвестил кто-то со двора, и сквозь толпу, окружавшую слоновник, протолкался пожилой хрупкий мужчина модного вида – в белых брюках, камуфляжной жилетке и черных очках, что вконец доконало Колосова.
– Это ваше животное? – рявкнул он на Липского.
– Это мое животное.
– Выведите его немедленно вон! Произошло убийство… или несчастный случай. Сейчас приедет опергруппа, нам нужно работать.
– Я понимаю, я постараюсь. – Липский сунулся в ангар, но затем, вдруг словно что-то уловив в настроении слона, остановился. – Нет, сейчас это невозможно. Нужно подождать, пока она успокоится. Если
