– Пойдем, ну же, – Сажин крепко взял ее за руку, сжал. – Я замерз.
Она неловко вылезла, закрыла машину. Сажин легко подхватил набитые сумки. Звякнули винные бутылки.
Вечерело. Ровно в четыре часа кончился срок содержания под стражей Игоря Зотова, задержанного на трое суток по 122-й статье.
Николай Свидерко стоял у окна в дежурной части, смотрел на сумерки, на снег, на занесенные им милицейские машины, на зажигавшиеся вдалеке огни на путях кольцевой железной дороги, на одинокую маленькую фигурку в красной куртке и клетчатых брючках, жавшуюся к дверям отделения милиции. Оля Тихих вот уже час терпеливо дежурила у этих самых дверей. Она не заходила внутрь и не уходила домой.
А в ИВС следователь оформлял Игоря Зотова «на выход с вещами». Николай Свидерко абсолютно ничего не мог с этим поделать. Колосов оказался, как всегда, прав: родители Оли после публичного скандала пошли на попятный, дочь их упорно молчала, а у самого Зотова-младшего не нашлось при обыске ни кастета, ни какого-нибудь ножа, чтобы можно было «тормознуть» его в камере хотя бы за ношение холодного оружия.
Бритоголовый крысенок был снова чист, и он, Николай Свидерко, ничего не мог ему предъявить, никаких обвинений, потому что закон требовал… Свидерко горько усмехнулся: мать его за ногу, этот закон.
Из отделения вышел Игорь Зотов. Постоял, медля, вдыхая свежий морозный воздух свободы, и, не оглядываясь, побрел прочь. Только снег сочно захрустел под коваными ботинками. Продрогшая Оля Тихих устремилась за ним. Ей приходилось торопиться, потому что Зотов не замедлял шага и по-прежнему не оглядывался. Девочка в красной куртке бежала вслед за ним, как бежит за хозяином верная собачонка, боящаяся и отстать, и подать голос, чтобы не схлопотать пинка.
Николай Свидерко отвернулся: глаза бы его не глядели на весь этот мрак!
Сергей Мещерский проводил Катю до дома. Он предлагал проводить ее до самой двери квартиры, но она отказалась. В подъезде ярко полыхали все лампочки. Их на всех этажах ввернул, включил перепуганный ЖЭК. Катя вызвала лифт. Хлопнула железная дверь подъезда. Шаги…
Катя увидела Олега Алмазова. Он держал букет белых роз.
– Добрый вечер, – поздоровался он.
– Здравствуйте, вам на шестой? – Катя медлила, прежде чем нажать кнопку.
– Мне на четвертый.
В лифте они молчали. Катя разглядывала букет, но отчего-то ей совсем не хотелось говорить Алмазову, какой он красивый и шикарный. Прямо жениховский.
Из лифта вышли вместе. Алмазов направился к дверям квартиры Гринцер. Поднял руку, коснулся звонка и…
Не позвонил.
Катя открыла дверь своей квартиры. Тут же за дверью пластырем приклеилась к «глазку». Алмазов помедлил, переложил букет в другую руку, еще три секунды подождал, помялся, потом впечатал с размаха кулак в звонок.
Дверь открыли. Алмазова впустили. Видимо, его ждали. И наверное, были ему рады.
Вечерело. Надежда Иосифовна сидела в своей комнате в кресле, обложенном подушками. Днем у нее побывал врач, ей сделали электрокардиограмму. Алла сходила в аптеку и принесла выписанные врачом лекарства: кардикет и энап. Надежда Иосифовна сидела в кресле, равнодушно читала аннотации ко всем этим пилюлям. Алла возилась на кухне. Надежда Иосифовна не узнавала дочь – Алла не любила и не умела готовить, но вот уже три часа подряд она что-то стряпала. Пахло чем-то вкусным, домашним – запеканкой, пирогами, жарким, сдобой, корицей, ванилью.
Слышался дробный стук. Словно дятел-забияка долбил по стволу дуба. Надежда Иосифовна знала: это стучит топорик для рубки мяса по разделочной доске. Алла купила в «генеральском» гастрономе на «Соколе» вырезку и теперь делала антрекоты.
В дверь позвонили. Алла бросилась в коридор. Со всех ног, спотыкаясь на высоких каблуках (она надела свое лучшее платье и новые туфли на шпильке).
Надежда Иосифовна устало откинулась на подушки, закрыла глаза. Мужской голос в прихожей. Молодой, мужественный и все же слишком молодой. Ну что же…
– Здравствуйте.
Надежда Иосифовна открыла глаза и увидела в дверях Алмазова с букетом. Но для нее, до сих пор не знавшей его фамилии и имени, он был просто соседом, совсем молодым человеком, почти мальчишкой…
– Здравствуйте!
– Не кричите так, милейший, я не сплю, не умерла и не глухая, – строго откликнулась Надежда Иосифовна, шаря рядом с собой в поисках очков.
– Мама, вот познакомься, это Олег, – Алла высунулась из-за плеча Алмазова.
– Очень приятно, и чему мы обязаны таким визитом? – Надежда Иосифовна очков так и не нашла (те, в которых она читала аннотацию, были «для близи», плюсовые).
– Он будет сегодня у нас ужинать, – сказала Алла.
– Вот, это вам, – Алмазов шагнул вперед и положил на колени Надежды Иосифовны цветы. – Я вот что хочу вам сказать. Я люблю вашу дочь. Она будет моей женой.
– Зачем же вы тогда дарите эти роскошные розы мне, а не ей? – сухо спросила Надежда Иосифовна.
