разволновался… Согласитесь, есть места, у которых специфическая аура…
– Меня зовут Никита Михайлович, я начальник отдела по раскрытию убийств, – сказал на это Колосов. – Я рад с вами познакомиться, хотя не скрою, я хотел бы, чтобы это произошло совсем при других обстоятельствах.
В тесном кабинете розыска Салтыков заботливо усадил Анну Лыкову на стул за сейфом, чтобы ей не дуло из приоткрытого окна. А сам сел лишь после приглашения Колосова. С тревогой и живейшим интересом обвел взглядом стены, залепленные спортивными вымпелами, записками, пришпиленными кнопками, памятками. Остановился на вырезанной из старого, найденного Колосовым на чердаке журнала «Советский экран» фотографии Лино Вентуры в роли комиссара полиции.
– О! – воскликнул он и указал глазами на фото.
– Люблю этого актера, – пояснил Никита. – Вообще старые французские фильмы люблю. А с ним в особенности.
– Да, да, я понимаю, – Салтыков задумчиво разглядывал мрачного великолепного Лино. – Когда я был совсем молодой, я часто ходил в киноцентр общества дружбы Франции и СССР и смотрел ваши, то есть наши, русские фильмы: «Андрей Рублев», «Броненосец «Потемкин», «Братья Карамазовы». Я просто болел ими, жил как во сне…
Никита заметил, как Лыкова мягко положила руку ему на запястье. Рука ее была худой и хрупкой. На безымянном пальце посверкивал перстенек с аквамарином – очень скромный с виду, но в серебряной оправе старинной работы.
– Сегодня утром по дороге на станцию была убита гражданка Филологова, – сказал Никита. – Ей нанесли несколько ударов тяжелым тупым предметом по голове и лицу. И ничего из вещей не взяли – ни кошелька, ни сумки, ни мобильного телефона.
Салтыков резким жестом поднес стиснутый кулак к губам. Рука Лыковой безвольно упала – жест был такой, словно он то ли вырвался, то ли стряхнул ее с себя.
– А в прошлый четверг по дороге с автобусной остановки был убит настоятель церкви в Воздвиженском отец Дмитрий, человек вам тоже небезызвестный, – продолжал Колосов. – Его тоже ударили по голове, а портфель с деньгами, пожертвованными вами же на ремонт храма, не тронули. Обстоятельства совершения этих убийств заставляют нас рассматривать их в комплексе.
– К какому выводу вы уже пришли? – спросил Салтыков.
Никита смотрел на него: а ты точно неглупый, богатый русский француз. Или французский русский – кто тебя разберет-поймет, Роман Валерьянович? Кто поймет, кто разгадает загадку, отчего это умирают люди, косвенно или прямо связанные с твоим Лесным? А что ты сам знаешь обо всем об этом? Хочешь показать, что не знаешь ничего. А что, если сейчас взять и тряхнуть благородной стариной – потребовать с тебя самого слово чести о том, что ты ничего не знаешь, что ты не в курсе, что ты ни при чем. Ведь ты же аристократ в десятом поколении, как про тебя болтают досужие языки, столбовой дворянин. Что ты ответишь мне после того, как дашь это самое слово?
Однако вслух он сказал совсем не то:
– Мы ведем следствие, Роман Валерьянович. И с выводами пока не спешим. У меня к вам несколько вопросов. Скажите, Наталья Павловна Филологова была приглашена в Лесное лично вами?
– Да, мной. Мы были давно знакомы. Она не раз бывала в Париже. Она – ученый, выдающийся специалист в своей области. Идея восстановления старой фамильной усадьбы в провинции и превращения ее в историко-культурный центр вынашивалась ею многие годы. Так вышло, что наши устремления совпали. И она согласилась помогать мне.
– А в чем конкретно заключались ее обязанности?
– Она руководила всем реставрационным процессом в целом. Приглашала специалистов, художников- реставраторов, мебельщиков, декораторов. Разыскивала в архивах Румянцевской библиотеки старинные чертежи, планы, гравюры, договаривалась об их копировании, консультировалась с архитекторами. Она решала все. Улаживала все вопросы с Фондом культуры, с департаментом по охране памятников. Без ее советов и консультаций мне бы очень трудно было ориентироваться в вопросах административных и… всех остальных.
– Усадьба Лесное принадлежит вам на правах аренды?
– Да, сроком на пятьдесят лет.
– Лично вам, никаких других арендаторов нет?
– Она принадлежит лично мне.
– Но ведь это коммерческий проект, – заметил Колосов. – Филологовой принадлежала в нем какая-то доля?
– Это благотворительный проект, – Салтыков покраснел. – У Натальи Павловны был со мной заключен контракт, я платил ей жалованье как специалисту, но… Поверьте, дело было не только в деньгах.
– А в чем еще?
– Она была настоящим ученым. Истинным мастером, – сказал Салтыков. – Создание центра-музея в усадьбе было такой же заветной ее мечтой, как и моей.
Никита заметил, как при слове «мастер» Анна Лыкова вздрогнула и тревожно посмотрела на Салтыкова.
– Вы знали, что Филологова сегодня утром собиралась ехать в Москву? – спросил он.
– Да, она говорила об этом еще в субботу. У них на кафедре должен был состояться ученый совет.
– А когда вы покинули Лесное?
– Я уехал днем в воскресенье. Вечером в посольстве Франции устраивался прием. Я должен был там присутствовать.
– Вы хорошо говорите по-русски, – заметил Никита. – Ваш очаровательный переводчик скучает.
