– Ба! Да это разве новость? И до отпуска было убийство. И после отпуска будет уби…
– Ты знаешь, кого убили? Родную внучку Ираклия Абаканова.
– Кого?
– Внучку Ираклия Абаканова. Того самого.
– Ни хрена себе. Кто убил? – Драгоценный проявил живейший интерес.
– Если б знать кто? – Катя вкратце рассказала мужу обстоятельства происшествия на Кукушкинском шоссе. Рассказала и про решение Колосова привлечь Нину. Упомянула и про Ануфриева.
– Ни хрена себе. – Драгоценный аж присвистнул. – Что ж ты молчала-то?
– Я хотела тебе все сразу рассказать, но тебе ведь вечно некогда.
– И чего ты от меня хочешь?
– Совета. – Катя налила мужу чашку кофе. – И вообще, ясности. Вот скажи мне – этот самый одиозный генерал Абаканов, их дед, он кто вообще был?
– Сама не знаешь? Историю не изучала? Он был правой рукой Берии.
– Это я знаю. Но что он был за человек? Что у вас о нем говорили?
– Это гдей-то у нас? – Драгоценный прищурился.
– Ну, когда ты еще работал в ФСБ.
– А что у вас про него говорят, в вашей милицейской конторе?
– Ничего. Совсем ничего. Это когда было-то? Пятьдесят лет назад. – Катя пожала плечами. – Фамилию даже не все вспомнят. И потом, что у нас в милиции знают об Абаканове? Это у вас должны…
– У нас ничего не должны. – Драгоценный помахал перед лицом Кати пальцем. – Тсс, архивы молчат, не рассекречены. Между прочим, к твоему сведению, он у вас начинал, а не у нас. Да, да, у вас в областных правоохранительных органах – работал в самом начале тридцатых годов полномочным представителем ОГПУ по Московской области. И сразу пошел в гору, карьеру начал делать х-хромадную.
– А говоришь, что ничего не знаешь, – обиделась Катя.
– Я говорю, что тсс! Архивы молчат. – Драгоценный вытянул руку и приложил палец к Катиным губам. – А на кой черт тебе нужен этот Абаканов?
– Эта семья – его семья. Убили его внучку Евдокию. Отец ее занимался бизнесом, после его смерти осталось большое наследство, чуть ли не целый завод где-то в Сибири. Как-то все это странно, не вяжется совсем – такой дед был, и такой отец… И потом, в расследование почему-то активно вмешивается ФСБ. Этот Ануфриев… – Катя взглянула на Драгоценного. – В общем, без тебя мне не разобраться, Вадик.
– Ладно, задавай вопросы.
– Кем был Ираклий Абаканов? То, что он возглавлял МГБ, мне известно.
– Кем он был, ха! А кем был Сталин? Абаканов, между прочим, был его любимцем. Фильм «Иван Грозный» Эйзенштейна видела? Если Берия для Иосифа Грозного был Малютой, то Абаканов… ну, наверное, Федькой Басмановым – этакий молодец, красавец, гожий на все: и врагам головы рубить, и драться, и перед царем на пиру в летнике плясать. В войну руководил контрразведкой. Хорошо руководил, мудро. Немцев, абвер их, во всем переигрывал. Талант имел большой, ум имел – и это в тридцать лет. Такие комбинации выстраивал – мама не горюй. А когда война закончилась, продолжал воевать беспощадно – только уже со своими. Сорок восьмой, сорок девятый год, пятидесятый – тогда всех под одну гребенку гребли. Кто в плену был, кто до войны срок отбывал по пятьдесят восьмой статье того УК. Всех, кто сидел, кто во время войны был освобожден, кровь свою проливал, воевал, награды получил – всех сгребли и без суда в Туруханский край в вечную ссылку. Льва Гумилева, например, а он ведь после лагеря, после освобождения, добровольцем на фронт ушел, до Берлина дошел, ранен был, потом диссертацию в университете собрался защищать… А его – в черный воронок и снова в лагерь, без суда и следствия, без всякой надежды. Одна надежда была только, что Сталин умрет. В последние годы, думаю, и Абаканов этого ждал, хоть и был его любимцем, любимым его слугой.
– Слугой?
– На все руки мастером. Рассказывают про него, что однажды, еще до войны, на приеме в Кремле он по желанию Сталина в стельку напоил японского посла. Того потом его самураи в вагон на руках вносили. Выболтал посол по пьянке какие-то секреты. Это потом называлось удачной операцией контрразведки. После войны Абаканов от разведки отошел, больше делами ГУЛАГа занимался. Мне дед Игоря Копылова рассказывал – он в сорок восьмом году служил адъютантом у генерала Горностаева. Поздно вечером послали его с документами на Лубянку – тогда ведь по ночам работали все, как Хозяин велел. Передать он их должен был в приемную Абаканова. Приехал он, значит, с документами, открывает дверь приемной, а там крик, ругань. Полна приемная генералов, Абаканов всех чуть ли не по стойке «смирно» поставил, кричит на какого-то интендантского – голос у него как труба был, только легионами командовать: «Посажу, сгною, расстреляю!» С генералом от страха удар случился – дед Копылова рассказал, что видел своими глазами тогда, как его, бедолагу, из абакановской приемной на носилках вперед ногами выносили. А ты спрашиваешь, какой он был человек… Такой вот и был. Джаз, говорят, страшно любил, прямо балдел от джаза, к себе даже джазменов вызывал играть. А не понравятся, не потрафят – в лагерь, как завзятых космополитов. Однажды лично приехал с опрегруппой арестовывать редакцию детского журнала «Чиж» – потом объявлено было, что усилиями МГБ было вскрыто особо опасное, глубоко законспирированное космополитическое шпионское гнездо. Жена, говорят, у него была редкая красавица – дочка министра Судакова. Абаканов поздно женился, в сорок лет, а до этого был все холостяк. Холостяк – не пустяк…
– Я слышала, у него было очень много женщин, – заметила Катя. – Да и Нина мне что-то странное про него написала – видела ли я его портрет?
– Про баб я тактично опускаю. – Драгоценный хмыкнул. – За кого ты меня принимаешь? Что я тебе, сплетник завзятый? Про баб его по ящику тебе живописно расскажут: и про актрису, и про балерину, и про певичку, и про писательницу, и про члена партии – депутата, и еще про двести двадцать восемь его любовниц. По крайней мере, жена у него была одна. И сын, как видишь, единственный.
– Но как такой человек мог покончить с собой? Броситься в метро под поезд?
