– Ехала бы к родителям. – К ее креслу подошел Федор. Его взгляд был устремлен на ее выпуклый живот. – Тебе просто страшно.
– Ты сам вот попробуй, роди. Я погляжу, будет тебе страшно или нет. – Жека взяла у Ираклия бокал с коньяком. – Это мне много. Этот возьми себе, а мне плесни один глоток.
– Два глотка. – Ираклий щедро плеснул. – Да, Федюня, ты вот сам попробуй роди. Слабо? А, да ты только об этом и мечтаешь, по-моему.
– Отвяжись ты от меня. – Федор забрал у него бутылку, налил себе полный бокал и залпом выпил.
«Видела бы это Варвара Петровна», – ужаснулась Нина.
– Если этот бесконечный траур продлится еще, мы все сойдем с ума, – объявила Ирина. Голосок ее звучал жалобно. – Я лично точно сойду. Это не ее, это нас всех заживо похоронили. Ничего нельзя. Мать не разрешает. Костька бросается, как пес бешеный. Кататься на мотоцикле нельзя. Я в кино хотела, в «Ролан» на «Хроники Нарнии», так мать мне такой скандал закатила. Та-акой скандал! А что я такого сделала? Ну, поехала бы в кино, отвлеклась.
– Девки… ау, сестренки, сестреночки. – Ираклий хлопнул в ладоши. – А хотите, прямо сейчас махнем в «Пропаганду» на всю ночь, там диджей новый, или нет, лучше поехали в «Вудсток».
– А что люди скажут? У них сестру зарезали, а они в клубе отрываются? – спросила Зоя.
– Да какие люди-то? Кто чего скажет? – хмыкнул Ираклий. – Всем наплевать.
– Это тебе наплевать. – Зоя встала. – Ты ведешь себя как… как настоящая скотина. Как скот бездушный. А ведь она… а ведь Дуня… ты вспомни, сколько она тебе добра сделала. Мать тебе, по сути, заменяла, когда ты был мальчишкой… И потом позже, ты вспомни, когда ты грязный, пьяный, с мордой своей наглой, в кровь разбитой не к отцу сюда, а к ней домой являлся, разве не она тебе ссадины твои лечила, обрабатывала? А кто с тобой по всем врачам в ЦИТО таскался, когда ты ногу сломал?
– Упал с мотоцикла неудачно, подумаешь. И я ее заботиться о себе не просил, она сама…
– Она-то сама. А ты… ты сволочь порядочная. – Зоя топнула ногой. – А теперь, когда она мертва, ты тащишь всех в клуб!
Ираклий поставил бутылку на каминную полку.
– Да ладно тебе, Зойка, я пошутил.
– Так по-скотски не шутят.
– Я сказал, что пошутил. И все, баста. Что, Ирка, ушки свои розовые навострила? Старшие ругаются – малявкам кайф, да? – Ираклий щелкнул Ирину по лбу, она тихо взвизгнула, ударила его по руке. – Ни в какой «Вудсток» мы, конечно, сегодня не поедем.
– А завтра? – спросила Ирина.
– И завтра, скорей всего, тоже.
– Тоже мне, строит из себя скорбящую Ниобею. – Ирина, выказав похвальное для своего юного возраста знакомство с греческой мифологией, покосилась на Зою. – Еще нотации читает. Думаешь, не знаю, куда ты вчера после церкви моталась? В студию к Анхелю своему? Танго танцевать?
– Танго – это другое дело, – гордо ответила Зоя.
– Другое дело? – Ирина тряхнула мелированными волосами. – Ни фига себе.
– Танго есть танго. Его танцуют всегда, даже после смерти тех, кого любишь. – Зоя встала перед сестрой. – Вставай.
– Чего?
– Вставай, я тебе покажу. Это тебе не в клубе задницей трясти и не на мопеде гонять.
– Пошла вон. – Ирина отвернулась.
– Зоя, покажи мне. – Федор швырнул пустой бокал на кожаный диван, коньяк ударил ему в голову. – Ирка, организуй нам музыку.
– Еще чего.
– Давай, шевелись, – усмехнулся Ираклий. – Ты ж сама только что от тоски дохла. Итак, мадам и мсье, леди и джентльмены, первая часть марлизонского балета.
Упрямая Ирина не двинулась с места. В глубине гостиной Зоя сама поставила в музыкальный центр нужный диск. Зазвучало танго.
– Ко мне, – скомандовала Зоя, и ее младший брат-школьник, вытянув руки, бросился к ней со всех ног. Двигался он смешно. Что-то нескладное и трогательное было в его щуплой подростковой фигуре, облаченной в потертые джинсы и теплый толстый свитер с оранжевым солнышком на груди.
– Только ты веди сама, – попросил он смущенно.
– Стой прямо, не горбись, следи за осанкой. Раз, два, на счет «три». – Зоя поправила его руки, повернула его голову за подбородок в профиль и…
Танго. Они танцевали танго в гостиной под взглядами семейных портретов. Зоя вела, как мужчина. Ее брат был в ее руках, как воск и как женщина – проход, поворот, пируэт, изгиб. Она вертела им, как послушной куклой. Он подчинялся. «Ногу выше», – командовала она, и он поднимал свою ногу в джинсах и клал ей на бедро. Неуклюже, однако очень прилежно и очень страстно выгибался назад, открывая взору свою мальчишескую тощую шею с выпирающим кадыком. «Темп быстрее, не спи, скользи». – И он по команде сестры, двигавшейся изящно, властно и плавно, скользил: на нем были только носки, свои модные кроссовки он скинул в углу, едва лишь зазвучали первые такты музыки.
– Давай, давай, учись, – смеялся Ираклий. – Сам же знаешь, Федя, когда-нибудь тебе это в другой твоей жизни пригодится.
