Колосов указал на ее запястье, скрытое широкими руками штормовки – он помнил про шрамы от бритвы. Он всегда помнил про них.
– Да, это из-за него. Когда я поняла, что у нас с ним никогда ничего не выйдет. Что не я ему нужна… Ведь не одна я влюбилась в него. Он умеет, о, он это умеет… Мой брат любил его. Он тоже очень любил его. Мы были вместе в Швейцарии. Ездили в горы. Я смотрела на Альпы, освещенные закатным солнцем, и думала – вот дверь в удивительную страну там, высоко в горах, на снежных вершинах богов… Он возьмет меня туда с собой. Но он меня не взял.
– А зачем вы ездили в Швейцарию? – спросил Колосов.
– Он и брат встречались в Женеве с потомками эмигрантов… Адреса нам подсказали наши дальние родственники. Они давно эмигрировали из России.
– Вы с братом – потомки Аркадия Алексеевича Неверовского? – спросил Мещерский.
– Да, – Женя даже не удивилась, что они знают и это. – Мы прямые потомки… До какого-то момента я знала лишь то, что наш прадед был сумасшедшим и провел всю жизнь сначала в сталинских лагерях, потом в психушках…
– А потом что вы узнали о нем, Женя?
– Что как-то однажды он сыграл роль воскресшего Лазаря… Лазаря, отвергнутого богом…
– Эта история, что произошла с вашим предком в Крыму в Гражданскую… Мы знаем о ней. Но в нее трудно поверить. По-вашему, мы должны в это верить, Женя?
Она не ответила.
– На кладбище в Мамоново-Дальнем Аркадий Неверовский и некий Викентий Мамонов спрятали останки Армана Дюкло? – не отступал Мещерский.
Ее лицо исказилось:
– Я прошу… я умоляю… Вы не знаете, о чем спрашиваете…
– Ответьте, да или нет?
– Да, да!
– И ваш брат знал об этом?
– Это было семейным преданием, тайной. Хранился план, чертеж. Но никто к этому никогда не относился всерьез. Честно слово! И брат тоже… Он просто интересовался рок-музыкой и немножко оккультизмом. Сначала просто из чистого любопытства, от скуки, чтобы не так пресно было жить. А потом мы встретили
– Ваш брат вместе со Стахисом хотел отыскать то, что некогда спрятал ваш прадед? – Колосов решил пока не упоминать про Дюкло – раз это так ее пугало и нервировало.
– Без него они бы никогда это не нашли. Он, Стахис, не нашел бы… Алексей потом проклинал себя, но было уже поздно…
– Что же произошло? – не выдержала Катя. – Как вышло, что ваш брат… что они убили его?
– По-вашему, он стал предателем? – щеки Жени вспыхнули.
– Нет, что вы, вы не поняли меня…
– Знали бы вы, о чем идет речь, какова ставка, – крикнула Женя. – Да что, разве вам объяснишь… навели справки, докопались, приехали… Зачем вы приехали ко мне? Вы же ничего не понимаете! Куда вы суетесь! Мой брат… Если бы он только смог сделать то, что хотел…
– Он хотел уничтожить черный талисман, исполняющий желания, – подал голос Мещерский, – Идиотски как-то звучит…
– А какое было у него желание – у вашего брата? Ведь он же в начале поисков хотел, чтобы оно исполнилось, правда? Чего он хотел? – спросила Катя, снова рискуя навлечь на себя гнев девушки.
– Он… он просто не хотел умирать, как все. Он хотел жить. Долго, вечно. И потом… ему было просто интересно. Сначала.
– А потом?
– Потом страшно. И мне тоже.
– Он захотел воспрепятствовать всему этому, когда узнал, что поездке на кладбище будет предшествовать групповое убийство? – спросил Колосов. – Это его подвигло действовать?
– Гекатомба бескровная… по их ритуалам… по ритуалам братства Июньской Жатвы, – Женя запнулась, – она… она обязательно должна быть принесена сначала. Как и тогда, давно, много лет назад, когда в живых остался только мой прадед. Без жертвоприношения ничего не произойдет. Об этом кричал во время припадков безумия в больнице мой бедный прадед, об этом шептались между собой моя бабка и ее сестры, хранившие секрет… Об этом говорил нам и тот парализованный старик-эмигрант в Женеве. Это увидела во время одного из своих сеансов она, – Женя яростно стукнула кулаком по колену, – она, скользкая гадина, увидела, и для него это сразу стало законом!
– Да кто она-то? Сестра Стахиса Анна? – воскликнул Колосов.
– Она не просто сестра ему, нет… Она и сестра, и жена, и медиум, и любовница ему, как Изида Осирису. Но не верьте, не верьте ей – в ней нет и следа истинной Изиды. Это все ложь, обман.
– То, что в ней, ведь надо как-то назвать, да? – Мещерский вспомнил странную фразу графа Головина.
Женя глянула на него:
– А ты не дурак, парень, – криво, через силу усмехнулась она. – Ему бы ты, наверное, понравился и как
