человека. Подобно тому, как стаи чернозобиков и травников выполняют фигуры высшего пилотажа в небе над устьями наших рек, – так в небе над районами этих миров, периодически заливаемыми приливом, метались тучи крылатых созданий, причем каждая стая обладала единым сознанием. Время от времени, подобно нашим крылатым, здешние птицы опускались на землю, и огромное облако превращалось в тонкий покров, напоминающий осадок, оставленный отливом.
Жизнь в таких мирах определялась ритмом приливов и отливов. Ночью, все тучи птиц дремали на волнах. Днем они увлекались «воздушными» видами спорта и религиозными обрядами. Но дважды в день, когда вода отступала, они возделывали болотистую местность или занимались развитием промышленности и культуры в своих городах из бетона. Нам было очень интересно наблюдать за тем, с какой изобретательностью они укрывали свои орудия цивилизации от разрушительного наступления прилива.
Поначалу мы предположили, что единство мышления этих маленьких птиц было телепатического свойства. Но оказалось, что это не так. Оно зиждилось на единстве сложного электромагнитного поля. По сути, вся группа была «пропитана» радиоволнами. Каждый индивидуальный организм передавал и принимал радиосигналы, соответствующие нервным токам химического свойства, благодаря которым сохраняется единство нервной системы человека. Каждый мозг вибрировал в соответствии с ритмом окружающей его воздушной среды; и каждый привносил свою особую «тему» в общую «симфонию». До тех пор, пока объем стаи не превышал примерно одной кубической мили, мышление всех индивидуумов оставалось единым, и каждый индивидуум играл роль особого центра общего «мозга». Но стоило кому-то оторваться от стаи (что иногда случалось в штормовую погоду), как они тут же утрачивали контакт с коллективным разумом и становились отдельными существами с очень низким уровнем развития. В сущности, по прошествии определенного времени, каждый такой индивидуум опускался до уровня обычного животного, повинующегося системе инстинктов и рефлексов, единственной задачей которого было восстановление контакта со стаей.
Можно себе представить, насколько умственная жизнь этих существ – «композитов» – отличалась от всего, с чем нам до сих пор приходилось сталкиваться. И в то же время, она была точно такой же. Как и человеку, этому «облаку птиц» были известны гнев и страх, голод и непреодолимое сексуальное влечение, любовь и все страсти толпы; но поскольку эта среда очень отличалась от всех ранее нам известных, мы с большим трудом определили эти чувства.
Секс был одним из наиболее потрясающих аспектов здешней жизни. Каждое «облако» было бисексуальным – в нем имелись сотни особей женского и мужского рода, совершенно равнодушных друг к другу, но моментально реагирующих на присутствие другого «облака птиц». Мы обнаружили, что эти странные «множественные» существа испытывали удовольствие и стыд от плотского контакта не в результате непосредственного совокупления специальных «половых» подразделений, а в результате чрезвычайно изящного смешения двух «облаков» в ходе выполнения в воздухе любовного обряда.
Но для нас имело значение не это поверхностное сходство с нами, а идентичность уровней нашего умственного развития. И в самом деле, мы бы вообще не смогли установить с ними никакого контакта, если бы они не находились на той же самой стадии эволюции, которая была нам так хорошо известна в наших мирах. Ибо каждая из этих подвижных разумных стай маленьких птиц была, по сути, индивидуумом примерно одного с нами духовного порядка – «человеком», полуангелом, получертом, способным на крайние проявления любви и ненависти по отношению к другим «облакам птиц», совершающим умные и глупые поступки, знающим всю гамму человеческих страстей, – от самых низменных до самых возвышенных.
Делая все, что в наших силах, чтобы пробиться за пределы формального сходства нашего духа с духом этих существ, которое и позволило нам установить контакт с ними – мы с большим трудом научились глядеть одновременно миллионами глаз и чувствовать миллионами крыльев структуру воздуха. Мы научились разбираться в тонкостях заливных берегов, топей и больших земледельческих районов, дважды в день орошаемых приливом. Мы восхищались огромными электростанциями, работающими на энергии приливов, и системой грузового электротранспорта. Мы обнаружили, что целые леса бетонных шестов, похожих на минареты, и платформы на сваях, стоявшие в наименее заливаемых приливом местах, были «детскими садами», где за молодняком ухаживали до тех пор, пока он не овладевал умением летать, '.
Постепенно мы научились понимать кое-что из чуждого нам мышления этих странных существ, внешне совершенно непохожего на наше, а по сути ему тождественного. Время ограничено и мне не успеть сказать даже несколько общих слов о безграничной сложности самых развитых из этих миров. Мне нужно успеть рассказать еще о многом. Скажу только одно: поскольку индивидуальность этих «облаков» птиц была более хрупкой, чем индивидуальность человека, то ее можно было лучше понять и более точно оценить. Им постоянно грозила опасность физического и умственного распада. Соответственно, наиболее заметным мотивом всех их культур была идея цельного «Я». С другой стороны, опасность того, что «Я» одного «облака» птиц может подвергнуться физическому вторжению его соседей подобно тому, как одна радиостанция может вмешаться в передачи другой радиостанции – заставляла эти существа, в отличие от нас, более сдержанно относиться к страстям толпы, к растворению «Я» индивидуума в «Я» коллектива. Но опять же, именно потому, что на пути этой опасности был поставлен надежный заслон, идеал всемирного сообщества развивался здесь без ожесточенной борьбы с мистическим трайбализмом, слишком хорошо известной нам в наших мирах. Здесь борьба велась только между индивидуализмом и идеалами-близнецами: мировым сообществом и мировым разумом.
Ко времени нашего визита во всех регионах планеты уже разворачивался конфликт между двумя этими течениями. На одном полушарии «индивидуалисты» были сильнее и они истребляли сторонников идеала мирового разума, а также копили силы для нападения на другое полушарие, где партия мирового разума добилась господства не силой оружия, а одной только своеобразной «радиобомбардировкой». Эта партия излучала особые волны, от которых ее противникам не было никакого спасения. «Радиобомбардировка» либо разрушала разум бунтовщиков, либо принуждала их присоединиться к общей радиосистеме.
Последовавшая за этим мировая война произвела на нас ошеломляющее впечатление. «Индивидуалисты» использовали артиллерию и отравляющие газы. Партия мирового разума использовала эти виды оружия в гораздо меньшей степени, чем радиоволны, которые она, в отличие от ее противников, могла применять с неизменным успехом. Радиосистема была настолько сильно развита и настолько хорошо приспособлена к физиологической восприимчивости птичьих стай, что «индивидуалисты», еще не успев причинить своим противникам серьезного вреда, оказались в бурном потоке радиостимуляции. Их индивидуальность рассыпалась. Особи, из которых состояли их композитные тела, были либо уничтожены (если они были предназначены исключительно для войны), либо реорганизованы в новые «облака», верные мировому разуму.
Вскоре после поражения «индивидуалистов» наши контакты с этой расой прервались. Жизнь и социальные проблемы юного мирового разума были для нас совершенно непостижимы. Мы смогли восстановить наш контакт с ним только на более поздней стадии нашего путешествия.
Другим мирам, заселенным расой «облаков» птиц, повезло меньше. Большую их часть по той или иной причине ждала печальная судьба. Стрессы, порожденные индустриализацией, и общественные беспорядки привели к эпидемии безумия или распада «индивидуума» на стаю обыкновенных животных, подчиняющихся рефлексам. Эти жалкие маленькие создания, утратившие силу независимого разумного поведения, истреблялись многочисленными хищниками или погибали в результате стихийных бедствий. На данном этапе мировая сцена была пуста и ожидала выхода на нее какого-нибудь червя или амебы, готовых начать новый великий поход биологической эволюции в направлении человеческого уровня.
Во время нашего путешествия мы повстречали и другие типы «композитных» индивидуумов. Например, мы обнаружили, что некоторые очень большие и сухие планеты были заселены насекомообразными существами: каждый рой или гнездо представляли собой состоящее из отдельных частей тело с общим разумом. Эти планеты были настолько велики, что никакой подвижный организм не мог превышать размерами жука, и никакой летающий организм – муравья. В разумных «роях», игравших в этих мирах роль человека, микроскопические мозги насекомоподобных существ были настроены на выполнение микроскопических функций в рамках группы, подобно тому, как члены муравьиного сообщества специализируются на выполнении конкретных, отличных друг от друга, функций: труда, войны, продления рода и т. д. Все двигались сами по себе, но каждый класс существ выполнял особые «нейрологические» функции в жизни всего организма. В сущности, эти организмы действовали так, словно были разными типами клеток нервной системы.
