– С тобой единственным я могу быть откровенным. Генерал доживает последние дни.
– Это говорят не первый год.
– Сейчас он взял на себя слишком много, – угрюмо произнес командир. – Столько не поднять.
Пилот мрачно кивнул. Тут не поспоришь.
– Пришла пора сойти с этой утлой посудины, которую издевательски назвали «Справедливым путем». И ты это знаешь, соратник.
– Куда спрыгивать, Кханк? Ты о чем? Мы тут прикованы, как гирями на галерах. Денег накопили не так много. Оба находимся в розыске. Наши рожи в Интерполе на видном месте. Нас поймают в любой точке земного шара и препроводят в тюрьму в Хуме, где нас ждет далеко не лучшая камера. Куда спрыгивать, мой брат?!
– Если есть желание и силы для прыжка, прыгнуть всегда можно, – рассудительно произнес командир Кханк Тихо.
– Ты это просто так говоришь? Чтобы мне было больнее жить и смотреть, как все идет прахом?
– Вот, – командир вытащил пачку долларов. – Десять тысяч. Еще пятьдесят после того, как все будет сделано.
Деньги он извлек из тайника, который для него оборудовали, когда он дал согласие работать на Великанова. Эти деньги предназначались на оперативные расходы и на возможную вербовку новых агентов. И сейчас они пригодились.
– Что сделано? – ошарашенно произнес Хтай Ко.
– Всего один ход, и игра закончена. В твою пользу. Тебе выдаются новые документы. Тебя снимают с розыска. Ты свободный гражданин.
– Ты… – пилот не мог поверить своим ушам. – Ты работаешь на королевскую разведку?
Командир Кханк Тихо положил руки на пояс и мрачно смотрел на пилота.
– Я просто пытаюсь выжить, друг мой. И вытащить тебя.
– Ты… На короля… Уму непостижимо. Ты же искренний идейный сторонник «Справедливого пути»!
– Идеи были идиотские. И закончились идиотизмом и кровью. Настала пора это признать. Так что?
– А что тут скажешь? – Пилот задумался. В голове растревоженными пчелами роились разные варианты. Или Кханк Тихо действительно агент королевских спецслужб. Или это хитрая проверка лояльности со стороны контрразведки «Справедливого пути». Хотя такой подлости от старого приятеля ждать как-то зазорно, но времена нынче такие мерзкие. И старая дружба не стоит ничего. – А если я скажу Цепному Псу?
Цепной Пес – так за глаза называли правую руку генерала по вопросам контрразведки и разведки; кажется, он даже гордился такой кличкой.
– Тогда я умру, – развел руками Кханк Тихо. – И умрут твои родные.
– Что?!
– Твоя семья находится в Оттаге, три дня назад захваченной королевскими войсками. Мать, двое младших братьев, сестра и дочка. Они живы.
– И они заложники, – со смешанным чувством злости и облегчения произнес Хтай Ко.
– Так же, как и мои родные.
– Тебя держат на коротком поводке, – пилот зло усмехнулся. – Ну что ж, я их понимаю. Они подстраховываются. Имеют полное право.
– Они хотят удержать тебя от роковой ошибки – с испугу продать меня палачам генерала Вэя. Я для них ценен. И они для меня.
– К демонам! – решительно махнул ладонью пилот, будто обрубая концы. – Надо бежать из этой страны.
– Уже давно надо было…
– Я согласен!
Оба расслабились. Кханк Тихо опустил руку, которую как бы ненароком держал рядом с расстегнутой кобурой.
– Что я должен сделать? – спросил пилот.
– Где ты высадил европейцев и командира Доунга с его бандитами?
– У подножия хребта Трех Ветров в пятнадцати километрах к югу от городка Тана.
– Был разговор, что ты их заберешь обратно?
– Да. Они дадут по спутниковой связи направление и координаты.
– Ты полетишь один?
– Мой второй пилот-радист вчера был ранен. Я один возьму гостей, если позволит погода и они будут в пределах досягаемости.
– Возьмешь, – зловеще прищурился командир Кханк Тихо. – За это и получишь бонус. И мы распрощаемся с этими лесами…
Глава 30
Древний ритм
– Ты уверен, что мы у цели? – спросил профессор Тайлер.
Голос у него звучал неестественно – напряжение, смешанное с возбуждением. Трудно было ожидать другого – столько лет тяжелого поиска, когда собираешь по крупицам информацию, заходишь в тупик, теряешь надежду, а потом опять забрезжит свет, и ты бросаешься к цели, с ужасом думая, что и там тупик. И вот все терзания и неудачи позади. Ты стоишь у двери, за которой скрывается твой святой Грааль.
– Тот путь, который был отчеканен в мандалах сути, мы почти прошли, – равнодушно произнес монах Тин.
Горы все были изрезаны пещерами – дырявые, как швейцарский сыр. И эта пещера не слишком отличалась от остальных. Сухие стены, несколько залов, достаточно крепкий свод. Воздух был сухой и прохладный. Дышалось, как во всех пещерах, легко. Сталактиты говорили о том, что пещера была древняя и когда-то сверху капала вода. В общем, ничего особенного здесь не было – такие пещеры есть во всех уголках Земли. В них любили ютиться наши предки эпохи неолита – это были их крепости, где горел живительный огонь, разделывались шкуры, где немногочисленное племя укрывалось от опасностей жестокого мира. Профессор Тайлер, ощупывая сухие стены, на миг задумался о том, что, фактически, вся современная цивилизация вышла из пещер, и к этим каменным величественным пространствам человек до сих пор испытывает тягу и какую-то ностальгию, как будто к давно покинутому дому.
Эта пещера отличалась от миллионов других разве что почерневшими от времени и, похоже, очень древними фигурками Будды и различных богов, мирно покоящихся в выбитых в камне нишах. Похоже, здесь когда-то был катакомбный храм. Может быть, еще с тех времен, когда буддизм только завоевывал эти земли и его адептам приходилось скрываться в таких вот горах.
Тайлер споткнулся о лежащий посреди прохода булыжник и едва удержался на ногах. Остановился, огляделся и с воодушевлением произнес:
– Наверное, в этом есть счастье археолога. Приходить в места, где сотни, а может, и тысячи лет не ступала нога человека.
– Ну да, – кивнул Ричард Гельфанд и поднял с пола пустую пластиковую бутылку. – Натуральная. Без газа.
Профессор Тайлер посмотрел на бутылку с омерзением и некоторой долей опасения, как на змею.
– Вот свинство!.. Везде эта дрянь.
Пластиковая бутылка – это как каменные орудия неолита или эллинские амфоры, свидетельство того, что человек дотянулся и сюда. Кола, спрайт, аква минерале – всюду их тащат с собой и увешанные фотоаппаратами японские туристы, и мерно кочующие по бескрайним просторам Сахары бедуины, и археологи, и геологи, и просто бездельники. Пластиковая бутылка – истинное проклятие тех, кто ищет нехоженых дорог и неизведанных мест. Ибо куда только ни придет путешественник двадцать первого века, с воплем разочарования он увидит ее – наглую, мерзкую, с крикливой этикеткой.
– Похоже, место вовсе не безлюдное, – произнес Гельфанд. – Интересно, кто тут побывал. Уж не конкуренты ли?
– Сюда приходят верующие. Они возносят молитвы, – Тин указал на засохшие лепестки около одной из статуэток.
