Величества, присвоенным королю, мало-помалу переходит в настоящее обожание особы короля. При Людовике XIV это в некотором роде культ, воздаваемый королю толпою царедворцев; ибо каким же словом назвать тысячи церемоний, сопровождавших малейшие события королевского дня.
Утром, когда первый камер-лакей идет будить его, происходит малый королевский выход, затем большой выход, к которому имеют доступ лишь принцы крови или высокие сановники двора; когда он встал, еще выход, первый; когда он обут — выход из покоя; вымыл руки — пятый выход, и при каждом из них толпа присутствующих, быть допущенным к этим выходам считалось весьма завидной честью. Затем начинается церемония возложения сорочки в присутствии еще большей толпы царедворцев. Сорочку подает королю первый принц крови, за отсутствием его, первый дворянин палаты; правый рукав сорочки держит старший камер-лакей, левый старший лакей, заведующий гардеробом короля. Весь туалет сопровождается такою же торжественностью; каждый из высших офицеров имеет свое определенное место при королевском кафтане, при шпаге, галстуке или парике. Все время держат зеркало перед особой его Величества. Если темно, то считается несравненной честью получить от короля назначение держать подсвечник с двумя свечами. Спальня, в которой совершается эта церемония, считается святилищем, никто не пользуется привилегией входить туда с покрытой головой; наиболее знатные дамы, даже принцессы крови делают глубокий поклон, проходя мимо постели короля.
С такою же мелочной тщательностью установлена церемония при отправлении Людовика XIV на слушание мессы, тоже во время еды, путешествия, при отправлении ко сну; при чем также имеет место большая и малая вечерняя королевская аудиенция.
В царствование Людовика XV и Людовика XVI строгость этикета мало-помалу ослабляется; тем не менее до самой революции жизнь короля окружена пышностью и торжественностью.
Для поддержания такой жизни придворные сеньоры обладают, конечно, большими доходами с своих земель; однако их не хватает на долго и они входят в долги. Но, к счастью, есть король, который может беспрепятственно черпать из карманов трудящегося народа. Одним он жалует крупные пенсии; другим жирные синекуры; при Людовике XVI заведующий королевскими отхожими местами получал 20000 ливров (5 тыс. руб.); от одного освещения покоев Марии Антуанетты каждая из четырех главных фрейлин королевы извлекает по 50000 ливров (12? тыс. руб.) дохода. Из своей шкатулки король уплачивает долги придворных, даже их карточные проигрыши, и все это берется с народа.
По возвращении их в свое королевство, контраст всего виденного в Италии заставил их почувствовать леденящий холод старинного жилища их отцов, Лувра, дворца Филиппа Августа и Карла V. К тому же, какая теперь нужда была в крепости для жилища?
Ибо известно, что Лувр был мрачный и крепкий феодальный замок. Времена, когда короли могли опасаться вооруженных восстаний своих феодалов, миновали. Теперь они уже спокойно могли устраивать свои резиденции в настоящих дворцах, каковы итальянские. Еще Карл VII и Людовик ХII привезли из Италии нескольких художников; они же купили там некоторые произведения итальянских мастеров.
Под влиянием Италии вкус французских художников стал утонченнее, и очень скоро короли нашли и между своими подданными архитекторов, живописцев, скульпторов, которые могли украшать их дворцы на подобие великолепнейших зданий Италии. Франциск I подал пример своим преемникам, занявшись возведением огромных сооружений. Он построил замок Фонтенебло среди одного из самых великолепных лесов прекрасной Франции: это было его любимое местопребывание.
В то же время воздвигали новые или продолжали постройку начатых замков в очаровательной, мягкой по климату долине Луары, в Амбуазе, Шенонсо, Азай-ле-Ридо и особенно Шамборе. Это уже не рабское повторение итальянских дворцов. Архитекторы, строившие их, были французы, которые соединили формы древних феодальных замков с новыми элементами, заимствованными с итальянских дворцов.
От древних феодальных сооружений, замки эпохи Возрождения сохранили толстые стены, башни в виде выступов, монументальные колонны, наклонные кровли. Но многочисленные окна, через которые проникает масса света и воздуха, прямоугольная, а не овальная форма дверей и окон, употребление колонн, колоннад и треугольных фронтонов, все это заимствовано от итальянской архитектуры. Из этого соединения весьма различных элементов, французские художники эпохи Возрождения сумели извлечь самые изящные эффекты; верх искусства в этом стиле представляет Шамбор, произведение Пьера Неве.
Там мы видим лишь деревянные домики двора, однако же это любимое местопребывание в течении всего XVI столетия. Но уже тогда начали воздвигать в столице более обширный, более внушительный дворец — Новый Лувр, который на некоторое время стал официальным местом пребывания королей. По поручению Франциска I, Пьер Леско начал постройку нового Лувра на развалинах древнего. Катерина Медичи, мать Карла IX и Генриха III прибавила к сооружению Пьера Леско замок Тюльери, воздвигнутый Делормом; Тюльери составлял лишь новое крыло Лувра; наконец, Людовик XIV окончил его, и по его инициативе воздвигнута Клодом Пероль внушительная колоннада, составляющая один из красивейших фасадов дворца.
Сзади дворца, Ле-Нотр раскидывает обширный сад с широкими аллеями, украшенными статуями. Великий живописец Лебрен со своими учениками расписывает стены дворца огромными картинами во славу короля. Одним словом, Версаль стоит от 250 до 300 миллионов на теперешние французские деньги, не считая значительных издержек на проведение воды. В Версале ее не было; один голландский инженер соорудил с громадными издержками водопровод в Марли, который строился восемь лет (1676–1683); но это показалось недостаточно, и вот придумывают отвести в Версаль воды реки Эр при помощи гигантского водопровода; в течение нескольких лет работает 10000 солдат над этой затеей; однако же свирепствующие лихорадки и особенно войны заставили отказаться от задуманного предприятия.
В то же время Людовик XVI строит вблизи Версаля огромный Трианон, который был два раза перестроен, затем Марли, временное роскошное помещение, между тем как новые миллионы идут на расширение и украшение древних резиденций: Фонтенебло, Сен-Жермен, Шамбор, Сен-Клу. Все эти дворцы с их обширными апартаментами, уставленными роскошной мебелью, красивыми монументальными лестницами, с окружающими их садами, парками, лесами, — какая роскошная рама, какое пышное украшение для празднеств двора! Но вместе с тем ценою какой нищеты и страданий целого народа оплачено все это великолепие!
