потом, даже если бы у нас на вооружении была такая субмарина, вряд ли штабисты уж до такой степени стали бы секретничать о ходе операции по спасению экипажа гибнущего ядерного ракетоносца. И потом, уж находясь рядом с нами, они могли бы как-нибудь и откликнуться. Хотя бы на нашу морзянку.
– Вообще-то я слышал о такой лодке, – неуверенно произнес командир корвета, и подводник тут же уставился на коллегу, ожидая разъяснений. – Но это, мне кажется, просто морской байкой. – Стэнсон не заставил упрашивать себя и с готовностью продолжал: – Сам я не видел, но слышал от других военных моряков о том, что, дескать, существует какая-то таинственная, невидимая для приборов мини-подлодка. Поговаривают, что несколько раз наши моряки сталкивались с ней.
– Видели? – живо поинтересовался Ричардсон.
– В том-то и дело, что нет, – ответил командир корвета. – Сталкивались так: на кораблях в одно мгновение выходила из строя вся электроника. Трудно себе такое представить, и, откровенно говоря, я скорее поверю в массированную атаку русских или китайских хакеров, чем в существование такой субмарины.
– А вот я разговаривал со своим главным инженером, – возразил Ричардсон, – так вот он говорит, что теоретически существование такой лодки вполне возможно.
– Теоретически возможно построить и космический корабль со сверхсветовой скоростью, – недоверчиво покачал головой капитан корвета, – или машину времени, или вечный двигатель. Только вот практически никто к этому еще даже и близко не подступился. Так что существование такой подводной лодки скорее всего миф.
– А я вот в этот миф верю, – серьезно ответил подводник, – просто не вижу другого более или менее подходящего объяснения. К тому же, – добавил он, – экипаж этого таинственного «Наутилуса» мне и моему экипажу спас жизнь. Так-то.
В дверь вежливо постучали. Получив разрешение войти, в каюту заглянул дежурный офицер, молча положил на стол сложенный пополам лист бумаги и так же безмолвно удалился.
– Это для тебя, – командир корвета прочитал шифрограмму и протянул текст Ричардсону, – твой старший помощник докладывает, что внешний и внутренний осмотр субмарины закончен. Повреждения незначительны, и лодка вполне может передвигаться самостоятельно. Запрашивай штаб. Что они там прикажут?
– Добро, – сказал подводник, перечитав содержание шифрограммы, – спасибо за компанию, – поблагодарил он Стэнсона, – я возвращаюсь на борт лодки. Удачи. И, пожалуйста, Пол, слушай внимательно море, – попросил на прощание подводник.
Глава 30
Николас Швайнштайнгер – мозговой центр и руководитель операции, профессиональный разведчик и не последний человек в Центральном разведывательном управлении США, внимательно выслушал доклады о состоянии дел. И были они вполне сносны. Подводная лодка и ее экипаж благополучно всплыли, повреждений нет, а значит, ставшую обузой субмарину можно спокойно оставить в море. Сейчас в ней у Швайнштайнгера не было никакой надобности, так что пусть теперь ракетоносец подчиняется командам свыше. Об этом он и сообщил командиру субмарины Сайрусу Ричардсону. Скорее всего, подводной лодке прикажут следовать на базу в Туле. Это недалеко, доберутся. А вот спасательное судно, которое пришло из этой военной базы, пришлось как раз кстати. Помимо того, что на корабле есть квалифицированные рабочие и инженеры, еще на его борту имеется необходимое для исследования и демонтажа оборудование. Нужно было только погрузить на него русский батискаф, а дальше, как говорится, дело техники.
Швайнштайнгер отдал приказ капитану спасательного судна идти к китобойцу, а сам устроился у себя в каюте и принялся обдумывать довольно радужные перспективы своего будущего.
Говард, правда, сообщил ему с борта корвета о разговоре двух моряков и их предположении о существовании лодки-призрака, но Николас был убежденным материалистом и в проявления сверхъестественного не верил. Русские, правда, могли послать свою подлодку для поиска и буксировки батискафа, поэтому на всякий случай Швайнштайнгер распорядился на корвете и китобойном судне, чтобы слушали море. Однако с обоих кораблей акустики сообщали, что в радиусе доброго десятка миль все спокойно, никаких подозрительных шумов нет, тем более – русских подводных лодок. А раз так, можно было с чистой совестью, не спеша распотрошить и разобрать по винтикам российский глубоководный аппарат, снять бур и попытаться отыскать наконец экипаж и взятые им пробы грунта. В том, что результаты бурения находятся у русских исследователей, Швайнштайнгер не сомневался. Как не сомневался и в том, что поднятые в воздух вертолеты рано или поздно обнаружат членов экспедиции.
А пока можно было помечтать об обещанной Говардом крупной сумме денег и спланировать свою жизнь на ближайшие годы. Конечно, ни в какие финансовые махинации, вроде биржевых игр, он впутываться не собирался. Мировой финансовый кризис многих его знакомых бизнесменов опустил чуть ли не на самое дно. Николас теперь твердо знал, что деньги должны работать реально. Имея такую сумму, он, конечно, уйдет из Лэнгли. Надоели идиоты-начальники, а пуще не они, а правительственные чиновники. Никакой самостоятельности. Сплошная головная боль.
Решено, службу он оставит, женится наконец на фрау Герте, купит где-нибудь на Гавайях небольшой бар и заживет в свое удовольствие…
Прихватив с собой початую бутылку виски, Швайнштайнгер отправился на верхнюю палубу попрощаться с изрядно надоевшими полярными красотами, холодным северным солнцем. Скоро он будет нежиться на белом мелком песочке под дивными пальмами с большими резными листьями.
Глядя на море, Николас тихонько мурлыкал себе под нос какую-то джазовую мелодию семидесятых и потягивал горячительный напиток прямо из горлышка.
И тут прямо перед ним из воды стала подниматься блестящая телескопическая стойка с продолговатым цилиндриком на конце. Металлический шест выдвинулся метра на три над поверхностью океана, на секунду замер, а потом раздался резкий щелчок. Стоявший до того неподвижно, с чуть приоткрытым от удивления ртом, Швайнштайнгер от неожиданности даже присел, понимая, что ничего хорошего из глубин просто так появиться не может.
Цилиндр щелкнул еще раз и распался на несколько фрагментов, которые пришли в движение и за секунду соединились в тончайшую чашеобразную антенну. Николас как зачарованный смотрел на это творение рук человеческих, которое начало светиться ярко-зеленым цветом.
Спустя мгновение на китобойном судне наступила полнейшая тишина. Остановилась машина, системы вентиляции, воздуховодов и всего, что могло производить хоть какой-нибудь шум.
– Русские, – ошарашенно прошептал Швайнштайнгер и бросился в капитанскую рубку. Но попасть туда было не так-то просто. Внутри корабля, во всех коридорах и отсеках царила кромешная темнота. Не работало даже аварийное освещение. Сбивая о комингсы лодыжки, столкнувшись несколько раз лбами с растерянными матросами и рискуя провалиться в какой-нибудь отдраенный люк, Николас по памяти, на ощупь добрался до нужного места и рванул на себя дверь. На мостике он застал растерянного капитана.
– Что происходит с кораблем? – рявкнул с порога Швайнштайнгер, отодвигая капитана от широкого иллюминатора.
– Не знаю, – мелко затряс головой совершенно сбитый с толку моряк, – судя по всему, вышли из строя все электрораспределительные щиты. Кроме того, отключена связь, не работают навигационное оборудование и силовые установки…
– Как связаться с корветом? – Николас нетерпеливо перебил капитана. – Можно как-нибудь это сделать без помощи радио?
– Прожектором, – растерянно пробормотал китобоец.
– Работает? – с надеждой в голосе поинтересовался церэушник.
– Думаю, что нет, – капитан покачал головой, – если нет электричества…
– Еще как? – Швайнштайнгер пристально смотрел на капитана.
– Просемафорить, – пробормотал моряк, – если там, конечно, примут наши сигналы.
– Ну, так чего мы стоим? – зло поинтересовался разведчик. – Если сам не умеешь, найди какого-нибудь моряка, кто справится с этим заданием.
– Почему не умею? – с обидой в голосе поинтересовался моряк. – Очень даже умею. Позвольте? – Он
