Турбан Орр исправно появлялся возле древних ворот. Обычно он скороговоркой произносил извинения за задержку, ссылаясь на важные и неотложные дела, затем брал богато одетого господина под руку, и они скрывались в тени Цитадели Деспота. Глаза караульного давно привыкли к темноте. Он хорошо разглядел лицо собеседника Орра и запомнил его до мельчайших черт. А память у караульного была редкостная.
Для своих ночных прогулок Турбан Орр выбирал сановников, как и он заседавших в Городском совете. Когда очередная прогулка оканчивалась, караульный обычно успевал смениться с вахты и передать в нужные руки свежее донесение. Он чувствовал, что Даруджистан находится накануне гражданской войны. Если ему повезет и он останется жив, то избежать внимания малазанцев к своей персоне он сумеет и подавно. «Думать не о грядущих кошмарах, а о тех, что могут начаться завтра», — часто твердил он себе. И это не было просто остроумной фразой. В воздухе пахло назревающим заговором.
Пухлые ручки верховного алхимика Барука держали кусочек пергамента.
— Возможно, это представляет для вас интерес, — рассеянно повторял алхимик.
Записку час назад принес ему слуга Роальд. Все подобные послания (а алхимик исправно получал их почти целый год) начинались одинаково. Место, куда их клали, тоже не менялось; почтовым ящиком служили декоративные бойницы в створках задних ворот.
Узнав почерк, Барук сразу же прочел записку, а потом направил своих посланцев в город. Новость, сообщенная ему, требовала безотлагательных действий. Барук был одной из немногих тайных фигур Даруджистана, обладающих настоящей властью.
Барук сидел в плюшевом кресле у себя в кабинете. Казалось, он клюет носом и вот-вот заснет. Однако сонливость алхимика была обманчивой. Он думал, снова и снова вчитываясь в строки записки: «Сановник Турбан Орр сегодня прогуливался с сановником Федером. Засим остаюсь известный Вам под именем Круголома слуга Угря, интересы которого совпадают с Вашими».
Барука давно подмывало узнать, кто же снабжает его сведениями. Для опытного и даровитого алхимика это было бы не так уж и сложно — намного проще, чем установить личность Угря, интересовавшую многих. Но всякий раз что-то удерживало его от поисков.
Барук грузно откинулся на мягкую спинку кресла и вздохнул.
— Что ж, Круголом, я пока не стану раскрывать тайну твоей личности, хотя уверен: ты знаешь обо мне больше, нежели я о тебе. К счастью для тебя, интересы твоего хозяина действительно совпадают с моими. Пока совпадают.
Алхимик подумал об Угре. Значит, у того схожие интересы. Но какие именно? Слишком много невидимых сил уже включилось в игру. Теперь еще и Властители. На чьей стороне? До сих пор Баруку удавалось защищать Даруджистан, самому оставаясь невидимым. Нынче это становится все труднее. А не является ли он сам пешкой в игре, которую ведет Угорь?
Вопрос, всплывший в голове алхимика, почему-то не насторожил и даже не озаботил его. И без этого вопроса забот хватало.
Барук тщательно сложил полученную записку и произнес несложное заклинание. Кусочек пергамента с легким хлопком исчез, отправившись в надежное место, где хранились все остальные послания Круголома.
Сделав это, Барук закрыл глаза и собрался продолжить свои размышления. Но в это время громко хлопнули ставни широкого окна у него за спиной. Неужели опять ветер? Нет, ветер никогда не издает таких царапающих звуков. Барук выпрямился и открыл глаза. Через секунду царапанье по дымчатому оконному стеклу повторилось, став громче. Алхимик проворно вскочил на ноги и повернулся к окну. Сквозь щель между створками ставен виднелось что-то крупное и черное, усевшееся на оконный козырек.
Барук недовольно нахмурился.
— Быть этого не может, — пробормотал он.
Еще никому не удавалось проскользнуть через его защитные магические барьеры незамеченным. Алхимик махнул рукой. Створки ставен раскрылись. За стеклом сидел… Большой Ворон и глядел на Барука то одним, то другим глазом. Не желая дожидаться, пока окно откроют, Ворон навалился своей широкой грудью на тонкое дымчатое стекло. Рама жалобно звякнула, затем треснула.
Барук мгновенно открыл свой Путь, уже готовый произнести одно из самых сильных и опасных заклинаний.
— Не трать понапрасну силы! — хрипло произнес Ворон, стряхивая с грязных перьев осколки.
Птица вскинула голову.
— Вижу, ты уже позвал своих стражников. Напрасно, маг.
Громадная птица спрыгнула на пол.
— Я прилетела с важным известием. Кстати, не найдется ли у тебя чего-нибудь поесть?
Барук внимательно разглядывал неожиданную гостью.
— У меня нет обыкновения приглашать Больших Воронов к себе в дом. Но, как вижу, ты и впрямь птица, а не демон, принявший чужое обличье.
— Я слишком долго живу на свете, чтобы позорить себя такими дурацкими выходками. Давай знакомиться. Меня зовут Старуха.
Птица насмешливо мотнула головой.
— Как говорят, к вашим услугам, господин алхимик.
Барук молчал, обмозговывая услышанное. Потом вздохнул и сказал:
— Ладно. Я велел охране вернуться на место. Сейчас мой слуга Роальд принесет остатки ужина, если это тебя устроит.
— Восхитительно! — каркнула Старуха и прошествовала к ковру перед камином. — А тебе, господин, не помешает выпить бокал вина и успокоиться. Согласен?
— Кто послал тебя, Старуха? — спросил Барук, направляясь к столу, где у него стоял графин с вином.
Алхимик предпочитал работать по ночам, поэтому после захода солнца не притрагивался к вину. Однако сейчас он был вынужден воздать должное проницательности своей гостьи. Он и впрямь нуждался в успокоительном бокале.
Старуха ответила не сразу. Она приосанилась и торжественно произнесла:
— Меня послал властелин Дитя Луны.
Графин замер в руке Барука.
— Так, — выдохнул он, стараясь унять заколотившееся сердце.
Барук поставил графин на стол, после чего, сосредоточившись, поднес к губам бокал. Язык ощутил прохладу вина. Терпкая жидкость потекла внутрь. Алхимику и впрямь стало спокойнее.
— И что же твоему могущественному господину понадобилось от мирного алхимика Барука?
Щербатый клюв Старухи раскрылся. Птица молча смеялась, зыркая на него одним глазом.
— В твоем вопросе я услышала замечательное слово — «мирный». Мой господин желает поговорить с тобой о мире. Причем спешно — этой же ночью, не далее чем через час.
— И ты должна передать ему мой ответ?
— Да, но только если ты не будешь медлить. У меня ведь хватает и других дел. Старуха — всего лишь скромная посланница. Те, кого судьба не обошла мудростью, знают, что я никогда не являюсь понапрасну. Меня не зря называют Старухой. Я — самая древняя из Больших Воронов. Вот уже сто тысяч лет, как я лицезрю человеческую глупость. Мои обтрепанные перья и щербатый клюв видели немало ужасов, вызванных глупостью людей. Можешь считать меня крылатой свидетельницей неистребимого безумия, присущего вашему роду.
— Думаю, не просто свидетельницей, — насмешливо ответил Барук. — Мы знаем, как славно твои сородичи попировали на равнине невдалеке от стен Крепыша.
— Смею тебе напомнить, господин: мы были не первыми, кто устроил пир на плоти и крови.
Барук отвернулся.
— Меньше всего я намерен оправдывать род человеческий, — пробормотал он, обращаясь скорее к себе, нежели к Старухе, слова которой все же задели его.
Алхимик обвел взглядом усеянный осколками пол. Он произнес восстанавливающее заклинание и
