— Как я рад, что вы здесь, адъюнктесса.
— Благодарю вас, верховный маг.
Когда он ушел, Лорна опустилась в кресло и мысленно перенеслась на девять лет назад. Она погрузилась в звуки и образы детства, отнюдь не связанные с беззаботными девчоночьими играми или шалостями. Воспоминания унесли Лорну в одну из страшных ночей, пережитых ею в Мышатнике — бедном квартале тогдашней имперской столицы Малаза… То был кошмар наяву. Она помнила кровь. Крови было много. Везде. Следом в памяти всплыли бледные, оцепеневшие лица матери, отца и старшего брата. Они не могли поверить, что остались живы и что кровь вокруг — чужая. Лорна давно, очень давно не касалась этих воспоминаний. И вот они вырвались, а вместе с ними — имя, шелестящее, словно сухие ветви на ветру.
— Дырявый Парус, — прошептала Лорна. — Дырявый Парус…
Колдунья нашла в себе силы подняться с постели. Сейчас она стояла у окна, опираясь рукой о раму, и смотрела на улицу, плотно забитую армейскими повозками. Повторяющийся изо дня в день грабеж местного населения, который квартирмейстеры именовали «пополнением запасов», шел полным ходом. Изгнание знати и просто богатых людей из их домов, где теперь размещались малазанские офицеры, закончилось еще несколько дней назад. Сложнее было устранить следы «лунного дождя». Ремесленники чинили повреждения в городских стенах, ставили новые створки на ворота и расчищали еще оставшиеся завалы.
Дырявый Парус радовалась, что ей не пришлось видеть, как из города вывозили трупы. Ими доверху набивали телеги. Убитые обломками, исполосованные мечом или обгоревшие в пожаре — всех их уравнивала одна телега с шершавыми деревянными бортами. Всех: мужчин, женщин, детей, молодых и старых, бедных и богатых. На ком-то уже успели попировать вороны, кого-то погрызли крысы. Колдунья видела подобное в других завоеванных малазанцами городах и не хотела повторения жуткого зрелища.
Теперь, когда начальный и самый страшный период завоевания окончился, жизнь Крепыша стала медленно возвращаться в привычное русло. Из окрестных деревень потянулись крестьяне; прятавшиеся торговцы вылезали из подвалов и открывали уцелевшие лавки. И победители, и побежденные нуждались в провизии и многом другом, без чего немыслима человеческая жизнь. Малазанские лекари обходили улицу за улицей и дом за домом, стараясь не допустить распространения болезней. Попутно они помогали горожанам, перевязывая раны и раздавая снадобья. Им было велено не отказывать никому, кто обратится за помощью. Так было не только в Крепыше, а едва ли не во всех городах, которые захватывала малазанская армия. Вместе с очагами болезней требовалось погасить и очаги враждебности местных жителей. Расчет оправдывался всегда: через какое-то время горожане начинали менять свое отношение к захватчикам.
Дырявый Парус не сомневалась, что следующим действием этого спектакля станет казнь знати. На виселицах вздернут самых алчных и ненавистных городскому люду богатеев. Разумеется, казни будут публичными. Толпа начнет радостно свистеть и улюлюкать. В угаре этого безумного веселья малазанцы покажутся многим освободителями, избавившими парод от кровососов. Что будет дальше — тоже известно. Зеленым юнцам предложат стать такими же «вершителями справедливости» и вступить в малазанскую армию. Желающие найдутся, и немало. А потом их с оружием в руках отправят выискивать новых врагов империи, уничтожать всех, кто не желает жить под счастливым правлением мудрой императрицы Ласэны.
Колдунья видела эту гнусную игру в десятках других городов. Какими бы справедливыми ни были местные правители, какими бы щедротами ни осыпала бедноту местная знать, слово империи, подкрепленное ее мощью, мгновенно превращало всех их в тиранов и демонов. Такова природа человечества. Но самое скверное, что у Дырявого Паруса тоже была своя роль в этом спектакле.
Она вспомнила лица «сжигателей мостов», их характеры, разительно отличающиеся от цинизма и равнодушия, что царили вокруг. Сержант Бурдюк, но сути, был загнан в угол. Правильнее сказать, жизнь наползала на него, царапая и давя своими углами, делая все, чтобы сокрушить его представления о чести, долге, отношении к товарищам. Но он не сдавался. Пусть мир сузился до одного взвода — его взвод стоил целого мира. И Бурдюк не сдавался, упрямо отражая все атаки судьбы. Дырявый Парус часто думала… и не только думала — ей хотелось верить, что Бурдюк все же выйдет победителем из схватки с жизнью и увидит свой мир свободным от удушающей руки империи.
Следом она подумала о Быстром Бене и Каламе. Те, как умели, старались снять с плеч командира хотя бы часть его тяжкой ноши. Это было их проявлением любви к Бурдюку (как бы удивились они, назови она их отношение к сержанту любовью!). Остальные бойцы взвода (разумеется, за исключением девчонки) старались делать то же самое, но где-то вели себя как дети. Им хотелось вообще уберечь сержанта от всех превратностей судьбы.
Дырявый Парус удивилась самой себе. Она вдруг почувствовала: оказывается, эти люди для нее что-то значат и она способна тревожиться за них. А она-то считала подобные чувства давно исчезнувшими — спаленными буднями войны и развеянными вместе с пеплом пожаров. Колдунья прекрасно понимала: согласившись помогать сержанту и его взводу, она рисковала, но мысли об опасности не останавливали, а наоборот, только подхлестывали ее.
Что же до этой девчонки с глазами древней старухи — Дырявый Парус не хотела даже думать о ней.
И вот теперь еще этот капитан Паран. Что же с ним делать дальше? Сейчас он сидел на ее постели и смазывал меч. За эти четыре дня, как она пришла в себя, они почти не разговаривали. Каждый по- прежнему не доверял другому.
Может, в том и скрывалась загадка, что именно неопределенность положения притягивала их друг к другу? А притяжение существовало. Даже сейчас, стоя к Парану спиной, колдунья ощущала туго натянутую связующую нить. Сила, что бурлила в пространстве между ними, была опасной, но и волнующей тоже.
Дырявый Парус вздохнула. Сегодня утром появился Хохолок. Он был чем-то не на шутку взбудоражен. Ее вопросы Хохолок оставлял без ответа, но колдунья подозревала, что он нашел магическую тропу, способную привести его отсюда прямо в Даруджистан.
Мысль эта не прибавляла ей радости.
Колдунья ощутила трепетание охранительной сети, которую она возвела у входной двери.
— К нам кто-то идет, — сообщила она Парану.
Капитан вскочил и схватился за меч. Колдунья замахала руками.
— Успокойся, Паран. Я сделала тебя невидимым для других. Никто не почует твоего присутствия. Главное — не шуми и жди здесь.
В дверь негромко постучали. Колдунья пошла открывать. На пороге стоял молодой солдатик.
— В чем дело? — спросила Дырявый Парус.
— Железный кулак Дуджек просил узнать о вашем здоровье, колдунья.
— Мне гораздо лучше, — сказала она. — Я рада, что Дуджек не забывает про меня. Если это все, с чем он тебя посылал, тогда…
— Нет, колдунья, — почтительно перебил ее солдат. — Раз ваше здоровье стало лучше, я должен передать вам просьбу Железного кулака. Он просил вас прийти этим вечером в главное здание на обед.
Колдунья мысленно выругалась. И зачем она сказала этому мальчишке правду? Но идти на попятную было поздно. «Предложение» командира — тот же приказ, только переданный в более вежливой форме. Отказываться она не имела права.
— Передай Железному кулаку, что я благодарю его за оказанную честь и обязательно приду на обед.
Солдат уже собирался уходить, но Дырявый Парус задержала его.
— Ты, случайно, не знаешь, кто будет на этом обеде?
— Верховный маг Тайскренн, вестовой по имени Тук-младший и адъюнктесса Лорна.
— Адъюнктесса Лорна в городе?
— Так точно, колдунья. Приехала сегодня утром.
«Клобук ее накрой!» — подумала Дырявый Парус. Мир вокруг сразу сделался зыбким и
