истошные звуки, сдерживаемые большим кляпом во рту. Калам с Салк Еланом схватили его под мышки, подволокли к борту и без всякого сожаления отправили в мутные морские воды.
Внезапный всплеск привлек несколько акул, однако к этому моменту морские санитары были уже настолько сыты, что посчитали вовсе не обязательным утруждать себя нырянием в глубину за очередным тощим куском мяса.
Останки обгорелого парусника, над которыми еще стоял столб сизого дыма, медленно пропадали за горизонтом.
Вихрь превратился в высокую песчаную стену, непроглядную для глаза. Она достигала около мили в ширину, охватывая собой по периметру всю Священную пустыню Рараку. Однако внутри беснующегося кольца воздух оставался спокойным, а небо отливало блестящим золотым оттенком.
Прямо по курсу над песком появились весьма потрепанные ветром горные хребты, напоминающие обугленные кости. Пройдя вперед полдюжины шагов, Лев остановился и обернулся.
– Настало время пересечь зону духов, – произнес он. Фелисин кивнула.
– Я знаю, они старше, чем сама пустыня… сейчас они вознеслись в воздух и наблюдают за нами.
– Скажи, духи желают нам зла, новоявленная Ша'ика? – спросил Толбакай, протянув руку к оружию.
– Нет. Они довольно странные, однако совсем не опасные, – девушка обернулась к Геборийцу. Бывший священник до сих пор находился в себе, практически не видимый под сплошным узором татуировок. – Ты что-нибудь чувствуешь?
Старик вздрогнул, будто каждое слово девушки представляло собой стрелу, покрытую зубцами.
– Кому-то не нужно быть бессмертным духом, чтобы заставить себя бояться, – пробормотал он.
Фелисин изучающе на него посмотрела.
– Ты не можешь вечно сторониться того факта, что чуть не стал всевышним, Гебориец. А сейчас, старик, ты постепенно скатываешься к смертным – в этом и заключается причина всех страхов.
Гебориец издал горький, сардонический смешок.
– Ага, – продолжила девушка, – не ожидал услышать от меня подобное? Несмотря на все наше непонимание, ты отказался бросить своего маленького, несмышленого ребенка.
– Ты до сих пор находишься под действием некоей силы, Фелисин, а она дает ложное представление о твоей собственной мудрости. Первое является даром, дочка, а второе придется заработать.
– Да он пытается сковать тебя, новоявленная Ша'ика. Я предлагаю убить этого человека.
Девушка отрицательно покачала головой, не сводя глаз с Геборийца.
– Поскольку мудрость не может быть преподнесена в качестве дара, небеса мне послали мудрого спутника. Его общество, его слова…
– А я думал, что ты не оставила мне выбора. Фелисин, – прервал ее бывший священник, вскинув глаза и сомкнув густые брови.
– Возможно, это была только видимость, Гебориец, – ответила она.
Девушка видела, что внутри старика снова идет борьба – та самая, которая мучила его с первого момента их знакомства. «Мы прошли по выжженной войной земле, и все это время нам приходилось бороться друг с другом. Словно Худ поднял над нами зеркало…»
– Общаясь с тобой, я поняла одну очень важную вещь, Гебориец.
– Какую же именно?
– Самое главное в мире – это терпение, – обернувшись, Фелисин показала Льву жестом, что они могут двигаться дальше.
Компания вошла в испещренные ущельями горы. Крайне сомнительно, чтобы эти места видели на своем веку хотя бы один священный обряд. Окружающие базальтные камни были девственно чисты на предмет каких-либо знаков или символов, высекаемых камнетесами в особых местах. Кроме того, Фелисин пока не видела фигур из валунов, которые были столь распространены в Рараку.
Девушка чувствовала присутствие духов – сначала очень явное, а сейчас ненавязчивое, спокойное. В любом случае ощущение непрерывной слежки так и не выходило из головы. За горным хребтом следовало постепенное снижение, которое переходило в необъятный котлован – место окончательной смерти огромного древнего моря. Над углублением висел большой пыльный полог.
– Оазис располагается неподалеку от центра, – произнес Лев в сторону девушки.
Та кивнула.
– Осталось менее семи лиг.
– А кто несет пожитки Ша'ики? – поинтересовалась Фелисин.
– Я.
– В таком случае мне пора разобраться с ними.
В полном молчании Лев опустил походный мешок, развязал шнурок и принялся выкладывать содержимое на песок. Одежда, несколько женских колец, браслеты и серьги, длинный вороненый нож с жестяным лезвием и острым кончиком.
– Ее меч ожидает нас в лагере, – произнес Лев, закончив приготовления. – Ша'ика носила браслеты только на левом запястье, а кольца – только на левой руке, – указав на кожаные полоски, он продолжил: – Эти предметы предводительница восстания надевала на правое запястье и предплечье, – помедлив. Лев поднял на нее тяжелый взгляд. – Крайне важно, чтобы ты в точности выполнила мои рекомендации.
