Полуночный Прилив

Скажите, давно ли хоть один из нас имел возможность выбора, хоть самую ничтожную? В том числе и ваш брат?

Эдур помолчал. И кивнул. — Отлично. Тем не менее я хочу знать твои намерения.

Удинаас покачал головой: — Ничего сложного. Я не хочу, чтобы кто-то еще страдал.

— В том числе и Мосаг?

— Король — Ведун не пострадал. Но сегодня все видели, что он принес другим.

— Рулад был… взволнован?

— В ярости. «Но увы и ах, не по достойной причине. Он всего лишь хотел сражаться и умереть. Более благородные побуждения он заимствовал позже. У меня».

— Твой ответ принес мне облегчение, Удинаас.

«Потому я так и ответил».

— Удинаас.

— Да?

— Я страшусь того, что грядет. В Летерасе.

— И я.

— Чувствую, что мир готов расколоться.

«Да». — Тогда нам придется сделать все, чтобы удержать его в целости.

Тисте Эдур не отводил от него глаз. Кивнул. — Берегись недругов, Удинаас.

Раб не ответил. Он снова обозрел отдаленные холмы, истончившиеся столбы дыма над внутренностями крепости — как будто пародия на случившееся утром.

«Все эти войны…»

Глава 24

Пять крыльев принесут вам поклоненье

У Странника немытых ног

Простерлась Резиденция в болоте

Там, где когда — то реки быстрые текли

Кровь королей струится чистым током

Среди гнилых пеньков на месте леса

Что потрясал величием весь мир.

Пустой Оплот пять породил дорог

Иди любой — всё ляжешь на алтарь

И ритуальный нож тебя настигнет.

Ушли под землю реки, подгрызают корни

Промыв под спудом жадные пещеры

Где кости королей стучат, катаясь

В грязи, и пять дорог ведут туда

И пять дорог оттуда вьются

В пещерах запечатана душа

Всех тех, кто сердце вольное отдал

На волю дикости.

День Резиденции,

Финтротас Темный

Свежая теплая вода реки стала кровью демона, сосудом, по которому струился он, расталкивая течения. Где-то наверху, знал он, лежит сердце, источник силы и странной, и знакомой. Ее владелец ничего не ведал о ней, иначе не позволил бы демону подбираться все ближе, ибо завладей он этой силой — немедленно сумеет сбросить оковы.

Что-то ждет в сокрытых потоках, неутомимо снующих под городом на берегах большой реки. Демону поручили принести флот — неприятное присутствие, оскверняющее водную гладь — к городу. Это будет расстояние достаточно близкое, знал демон, чтобы сделать внезапный рывок, сжать ужасное сердце в многочисленных лапах. Напитаться и восстать, освободиться, завладев силой десяти богов. Восстать словно Старший посреди хаотического, неоформленного мира седой древности. Властительным, необоримым, пылающим яростью.

Через темный ил реки, как громадный краб — процеживая столетия тайн, ибо дно древней реки записало множество сказаний на слоях и слоях осадков. Заросшие водорослями сети на снастях затонувших судов, всяческая рухлядь и россыпи балластных камней, ряды запечатанных сосудов, всё хранящих свое жалкое содержимое. Повсюду — гниющие кости, в особенности там, где завихрились течения, в омутах и еще глубже, в иле, поглощенном и спрессованном темнотой, кости, расплющенные давлением, превратившиеся в кристаллы, скелеты, ставшие узорным камнем.

Даже в смерти, понимал демон, нет покоя. Глупцы — смертные, короткоживущие и одержимые яростью, думают иначе, проносясь с быстротою мысли над терпеливым танцем земли и камня. Конечно, вода умеет заполнять все разрывы и несоответствия ритмов сущего. Она может бежать, обгоняя все иное, а может казаться недвижной. Это выражение священной силы богов, хотя сама вода, конечно же, неразумна.

Демон знал, что ее силу можно обуздать. Боги делали так, становясь владыками морей. Но моря питают реки. А их истоки — в скалистых родниках. Воистину морские боги подчинены богам рек и озер. Демон, древний дух — бог некоего родника — желал восстановить равновесие. Перед ожидающей его под городом силой склонятся даже боги морей.

Он смаковал эти мысли с необычайной ясностью — ясностью, которой демон, казалось, давно уже лишился. Может быть, это вкус реки, быстрые течения, богатые выделения берегов? Его разумность возрастала.

Какое наслаждение…

* * *

— Чудная пробка.

Она резко обернулась. Теол невинно улыбнулся.

— Если ты соврал, Теол Беддикт…

Он поднял брови: — Я никогда не посмел бы, Шерк. — Теол встал с пола и зашагал по тесной комнатушке. — Селаш, вы имеете право гордиться. Как вы загнули кожу около камня — ни складочки не заметно…

— Пока я не нахмурюсь, — сказала Шерк.

— Даже тогда, — отозвался он, — это будет скромная… морщинка.

— Ну, тебе лучше знать.

Селаш торопливо совала свои принадлежности в мешок. — Я так и знала, что кончится ссорой.

— Вырази свою благодарность, Шерк, — посоветовал Теол.

Потрогав пальцами камень в серебряной оправе, закрепленной во лбу, Шерк Элалле нерешительно вздохнула: — Спасибо, Селаш.

— Я не о той ссоре, — сказала многокосая женщина. — О Тистеанцах. Они идут. Летер завоеван, и я боюсь перемен. Попомните мои слова — в моду войдет серая кожа. Но я должна действовать прагматично, — внезапно просияла она. — Я уже смешала множество красителей, чтобы добиться такого призрачного эффекта. — Помедлила, бросив взгляд на Шерк. — Работа над тобой была очень полезной. Так и просятся на язык стихи. «Мертвая воровка в темноте ночной…» Круто?

— Мило.

— Но не думай, что получила права на часть моих доходов, Шерк.

— Мне и во сне не мерещилось.