«Но разве я хочу с ним встречаться? Что за нелепая мысль? Ведь мне только что прислал розы Джонатан Хейл!»
И еще у него были для нее какие-то новости.
Она снова подумала о скором и неизбежном прибытии родных. Ей следовало бы гордиться родителями и желать, чтобы люди познакомились с ними. Но она не чувствовала ничего подобного. Мама была хорошей женщиной, действительно хорошей, но такой мелочно щепетильной, что Мэри Энн выросла с глубоко укоренившимся сознанием своей испорченности, и это чувство только недавно стало ослабевать, когла она поняла, что ведет себя именно так, как того ждали от нее мама и бабуля.
Нет, она не испытывала безумного желания познакомить Джонатана Хейла — или Грэхема Корбета — со своей семьей.
В восемь утра ее разбудил телефонный звонок.
— Алло! — проговорила она сонно и тут же со страхом подумала, что звонят из больницы по поводу бабули.
— Мэри Энн! Это Джонатан.
— Спасибо за цветы, — поблагодарила она. — Они прелестные.
— Как ты, — ответил он. — И я хотел кое-что тебе сказать. Чтобы ты первая узнала… Мы с Анджи расторгли помолвку.
Сердце Мэри Энн пропустило один удар, а потом понеслось вскачь. Это все-таки случилось… После всего, что она перепробовала, после последнего отчаянного шага — эксперимента со снадобьем… И он решил сообщить это ей первой?
Она знала, что должна была бы прийти в исступленный восторг. Но она не пришла. Кровь Биллингамов твердила ей, что разрушить чужую помолвку — почти то же самое, что разрушить семью. Теперь она непоправимо запятнала свою репутацию. Можно было и заранее догадаться, что, если это произойдет, ее одолеют сомнения. И разве Клара Курье ее не предостерегала? Но Мэри Энн не верила, что это произойдет, не верила, что приворотное зелье подействует, к тому же выпил его другой человек.
Но что, если его чувство к Анджи на самом деле было недостаточно глубоким…
— Вот неожиданность, — наконец выговорила она. — Вы это оба решили?
Он помедлил, перед тем как ответить.
— Нет. Но я понял, что поступил опрометчиво и должен был покончить с этим, чтобы не зайти слишком далеко.
Мэри Энн попыталась уверить себя, что не она стала причиной разрыва и что если Джонатан испытывал сомнения, то все произошедшее — к лучшему.
— Анджи нормально это приняла? — спросила она.
— Конечно. Конечно. — Он словно пытался убедить себя в этом. Мэри Энн сказала ему про бабушку, и он тут же спросил, может ли чем-то помочь. А потом поинтересовался, будет ли она свободна вечером.
— Может быть, — ответила Мэри Энн, стараясь не думать о том, что вечером приедут ее родители. — А ты хотел что-то предложить?
— Хотел угостить тебя ужином собственного приготовления.
Это значит, что ей предстоит побывать у него дома!
— Если мне не понадобится быть с бабушкой, то я с удовольствием, — ответила она. И, повесив трубку, задумалась, почему Клара Курье так подчеркивала, чтобы зелье непременно выпил тот, кто надо? Ведь ясно же, что Джонатан увлекся ею без вмешательства снадобья. И вообще — о снадобье пора уже забыть. И хорошо бы убедить Камерон и всех, кто знал о нем — а в этот список теперь входил, по крайней мере, один из детей Клары Курье, — сделать то же самое.
В этот день Мэри Энн прежде всего заехала в больницу к бабушке. Там она застала Камерон. Они по очереди недолго посидели с бабулей, после чего зашли в кафе на Страттон-стрит, устроились у окна и заказали по эспрессо. Первым делом Мэри Энн рассказала кузине о расторжении помолвки Джонатана и Анджи.
— Шутишь! Он не сказал — почему? — воскликнула Камерон.
— Не сказал ничего определенного, но сегодня вечером мы встречаемся.
Кажется, Камерон это обрадовало, но она все-таки спросила:
— А как прошло свидание с Грэхемом?
Мэри Энн хорошо понимала, что стоит за этим вопросом. Ей хотелось успокоить кузину, но, увы, к этому не было оснований. Грэхема не интересовала Камерон, его интересовала она сама. И Мэри Энн решила не лгать, а открыть правду:
— Замечательно. — Она уже собралась добавить: «Хотя он для меня ничего не значит». Но это было не совсем так. И она сказала: — Не хочу встречаться со знаменитостями. Хотя он и не Брэд Питт, как он сам сказал, но все равно мне это не по душе.
— Но он же не виноват в этом, — заметила Камерон.
— Я тоже не виновата, что чувствую так, а не иначе.
Но правда ли это? Грэхем не кинозвезда, не кумир молодежи. И что немаловажно, он не страдает алкоголизмом, как ее отец. Он вроде бы человек скромный, без вредных привычек. Правда, и у него был срыв после смерти жены. Судя по словам Джонатана, его поведение тогда напоминало поведение ее отца, у которого, правда, не было к тому никаких серьезных оснований…
— Значит, тебе он по-прежнему нисколько не нравится? — спросила Камерон.
Мэри Энн собралась сказать, что нет, не нравится, но… это не вполне соответствовало бы действительности. И Камерон, кажется, правильно истолковала ее заминку.
— Послушай, если он заинтересовал тебя, не стесняйся! Если ты его отвергнешь, он все равно не прибежит ко мне.
Получив от кузины разрешение на свободу действий, Мэри Энн сказала:
— Даже если Джонатан стал свободен, у меня с Грэхемом ничего не может быть.
Камерон задумчиво покивала:
— Все это не слишком говорит в пользу Клариного снадобья! Хотя, кажется, на Грэхема оно подействовало…
Мэри Энн внезапно рассердилась:
— Как ты можешь всерьез думать, что безобидный состав действует? Это просто смешно.
— Я вообще-то не думаю, — произнесла Камерон с таким видом, словно всей душой желала бы согласиться с Мэри Энн. — Но Пол клянется, что всякий раз, как кто-нибудь пользуется снадобьем, люди в конце концов соединяются.
— Ну, если это и правда, сама история все же свидетельствует против, — сказала Мэри Энн. — Наверное, самый известный в мире случай с неудачным применением приворотного зелья — история Тристана и Изольды, и они не соединились! Не так, как ты имеешь в виду. Они просто умерли вместе, но это, знаешь ли, совсем не то же самое. В жизни люди часто соединяются «не с теми», с кем бы следовало. — Она подняла вверх согнутые два пальца каждой руки, изображая кавычки. — Все-таки на жизнь не повлияешь любовными снадобьями, как и на человеческие чувства.
— Хотелось бы и мне не сомневаться, — кисло выговорила Камерон.
Мэри Энн понимающе вздохнула:
— Он и до того, как выпил приворотное зелье, заигрывал со мной, Камерон! Снадобье не повлияло на него.
— Согласна. Но оно повлияло на тебя.
Мэри Энн замерла, не донеся чашку с кофе до рта.
— О чем ты говоришь?
— Ты его поощряешь.
— Ты же сама мне только что это разрешила!
— Ну да. Но я подумала, что ты тоже им увлеклась, — объяснила Камерон.
— Да ничего подобного, — заверила ее Мэри Энн. — Ну, нельзя сказать, что теперь он мне так же неприятен, как раньше, но для меня он все-таки слишком популярная фигура… и говорят, что одно время он вел себя совсем как мой отец. — Она не стала говорить об обстоятельствах, сопутствовавших
