– Скорее всего, и даже – почти наверняка, – согласился Бубнов. – Здесь нам и все его ящики столов, и вычислители, и сейфы доступны.
Но главное, по-моему, другое. Он опасается, чтобы мы отсюда как-то на тамошнюю (то есть настоящую) реальность не повлияли. Черт его знает, как самое невинное вмешательство там отразиться может. Поэтому – в принципе правильно. Так что сбегайте, куда сказано, а там посмотрим. А мы тут за это время каждый метр обшарим. Если хоть один след найдем…
За два часа до захода солнца поручик поднял своих людей. Разделили на троих груз – рюкзаки с походным снаряжением, пятнадцатикилограммовый маяк с аккумуляторами, автоматы, боеприпасы. Еще он прикрепил к плечевому ремню ротную рацию «Р-126». На ходу можно переговариваться километров на двадцать, а если остановиться и антенну на высокое дерево забросить – как раз на весь радиус поиска достанет.
– Давайте прощаться, господин подполковник. Контрольная связь каждые три часа с данного момента. Сверим часы…
Хороший русский обычай – перед каждым опасным делом сверять часы. Не всегда приносит ощутимую пользу, но нервы обычно успокаивает. Опять мистика загадочной славянской души.
– А вы что же, и ночью собираетесь идти? – с недоумением непривычного к таким делам человека спросил доктор.
– По обстановке, все по обстановке, командир. До темноты мы проскочим километров двадцать, сделаем привал, свяжемся с вами. Дальше будем исходить из рельефа местности, освещенности и прочих факторов.
Группа разведчиков бесшумно растворилась в лесу.
Закончили работы по обустройству лагеря, и Максим принялся распоряжаться:
– Ты, Александр, можешь спать до двадцати двух ноль-ноль. Потом сменишь Фрязинова. Василий, следишь за аппаратурой и обстановкой. А я прогуляюсь по окрестностям, посмотрю кое-что. Потом супчик вам сварю. Из расположения удаляться только по нужде и не далее чем на двадцать метров.
Несмотря на сгущающиеся сумерки, закинув на плечо ремень не слишком нужного здесь, как ему казалось, автомата, доктор, насвистывая кавалерийский марш, двинулся обратно к ограде базы.
Но пусть воевать не с кем и бояться некого, даже завалящий волк не выскочит из кустов, а все ж таки с оружием спокойнее.
Конечно, хорошая собака рядом – куда приятнее. И опасность издалека учует, и поговорить можно, но на худой конец – пусть автомат. Ночь уж больно быстро накатывается, и тучи по небу летят, прямо как у Пушкина в одном из стихов.
Он был человеком интеллигентным, книжной, так, сказать, культуры, поэтому пейзажи, «включенные и обрамляющие», действовали на него сильнее, чем на простых солдат. И одиночество для коренного горожанина – дело малопривычное.
Палец сам собой лег на спусковой крючок.
Говорить-то он говорил Щитникову, что приказ выполнять нужно беспрекословно, но он, подполковник (звучит все-таки!) Бубнов, теперь здесь царь, бог и воинский начальник, несет полную ответственность за результат поиска и вверенный личный состав. Соответственно, имеет право исходить из ситуации.
А она такова, что в стандартные схемы не укладывается. И проверить кое-какие свои предположения, касающиеся базы и всего на ней происходящего, не мешает.
Попутно он думал примерно о том же, о чем сейчас (или полгода назад?) размышляли и спорили потерявшиеся друзья.
О сущности происходящего. Теоретическая подготовка у него была лучше, но особых преимуществ Максиму не давала, поскольку исходная посылка все равно оставалась сомнительной.
Он знал, что Ляхов, Тарханов и еще три человека исчезли из той самой комнаты, откуда отправился в экспедицию он сам.
Трое исчезли из дома, две девушки – из стоявшей под окнами машины. Саму машину потом отогнали на стоянку возле «синего дома», обшарили по сантиметру, ничего не нашли, естественно. Она и сейчас там стоит.
Маштаков, как его ни допрашивал Чекменев, а потом и сам Максим, клялся, что пространственное перемещение исключается. Мол, и на перевале все оставалось в пределах географических координат, и в Пятигорске полковник Неверов вышел из времени, но оставался на том же самом месте. Это все бесспорно. Но здесь вышло как-то иначе?
Дематериализовались его друзья вследствие ошибки в настройке, превратились в мезонное облачко (о таком варианте даже думать не хотелось) или, вопреки теории, переместились не по времени, а по месту? Конкретно, в загадочный «лагерь пионеров». Отчего-то же вынесло в первый раз Неверова именно туда?
Правда, тогда он географически находился в конгруэнтной[51] точке.
Максим разочарованно щелкнул языком.
Жаль, что у него нет с собой расчетов, которые демонстрировал ему Маштаков. Была там, кажется, одна не совсем ясная формула. Он напряг память. Интегралы – это ладно. А вот со знаками…
Тогда он внимания не обратил, а сейчас вдруг, возможно, оттого, что мозги стали удивительно свободны от многодневного напряжения, что-то такое забрезжило.
Обстановка ведь и вправду удивительно благоприятная. Тишина: ни муха не зажужжит, ни птица не чирикнет. А уж об индустриальных шумах и речи нет.
Через ворота базы, ранее плотно охранявшиеся, а сейчас сиротливо приоткрытые, он прошел внутрь.
Странной и даже страшной была темнота во всех окнах домов и корпуса учебного центра.
