перехватила Дезире. Она пребывала в восторге от своего нового гардероба и спросила, не сможет ли Тэмми уговорить Оскара де ла Ренту создать для нее эксклюзивный гардероб. Она, видите ли, обожает его стиль. Месяц тому назад она одевалась в магазинах распродаж, а теперь ей подавай гардероб от Оскара де ла Ренты! Нет, все они здесь чокнутые.
— Я постараюсь, Дези. Но это шоу, возможно, окажется не в его стиле, — сказала Тэмми. Особенно если участников будут после каждого выхода в эфир уводить в наручниках. Накануне у них произошел чуть менее трагический случай, когда жена ударила мужа по физиономии и разбила ему нос в прямом эфире. Кровь брызнула во все стороны. Аудитория ревела от восторга. — Мне понравилось платье, которое было на тебе сегодня.
— Мне тоже, — с довольным видом отозвалась Дезире. — То, которое было на мне вчера, мне тоже нравилось. Но этот придурок забрызгал его кровью. А я всего лишь сказала за кулисами, что он, видимо, женат на распутнице. Не ожидала, что он скажет ей это в прямом эфире. Но он сказал, и она разбила ему нос на глазах у зрителей. Можете себе представить? — воскликнула Дезире. — Надеюсь, в химчистке сумеют вывести пятна крови с платья, — заметила она. Дезире только что добавила к своему контракту оговорку, позволяющую оставлять за собой одежду, в которой она появляется в шоу. Неудивительно, что ей теперь хотелось иметь гардероб от Оскара де ла Ренты. Тэмми и сама не отказалась бы от такого гардероба, но большую часть времени работала в пуловерах, джинсах и кроссовках. Ей приходилось много двигаться, а для этого требовалось, чтобы одежда не стесняла движений.
— Да уж, могу себе представить, — согласилась Тэмми, решив, что психологиня все-таки ненормальная. Но, несмотря ни на что, у них за последующие две недели добавилось еще двое новых спонсоров-рекламодателей. Рейтинги шоу взмывали к звездам, причем журнал «Вэрайети» ставил этот успех в заслугу Тэмми. Она старалась держаться в тени, но не тут-то было. Старые друзья из Лос-Анджелеса начали звонить и поддразнивать по поводу ее работы в Нью-Йорке.
— Я думала, ты туда уехала, чтобы ухаживать за сестрой, — сказала одна из подруг.
— Так оно и есть.
— Так что же тогда происходит?
— Она учится в школе, а мне стало скучно сидеть дома.
— Ну, с этим шоу ты не соскучишься.
— Я когда-нибудь кончу свои дни за решеткой.
— Сомневаюсь. Думаю, когда-нибудь ты будешь руководить одним из телевизионных каналов. Жду этого с нетерпением.
Иногда бывало и еще того хуже. Газета «Энтертейнмент тунайт» попросила у нее интервью вскоре после инцидента с пистолетом, и Ирвинг хотел, чтобы она дала это интервью. Но этим дело не ограничилось, так как на следующий день ее пригласил на ужин ведущий. Ему было пятьдесят лет, он был четыре раза разведен, на зубах его красовались защитные накладки размером с прямоугольнички жвачки «Чиклетс», а волосы были подвергнуты причудливой фигурной стрижке в Мексике. В юности он был актером второго плана в «мыльных» сериалах и занимался бодибилдингом. На расстоянии он выглядел вполне приемлемо, но вблизи был ужасен. При всем при этом он слыл «заново рожденным христианином», что казалось ей слишком сложным для понимания. Она предпочитала духовность в более мелких дозах, но он регулярно подкладывал ей религиозные буклеты о спасении души. Возможно, ему это было необходимо, чтобы не пасовать перед ежедневной опасностью быть застреленным.
— Я… гм-м… это очень мило с вашей стороны, Эд, но я взяла за правило никогда не ходить на свидания с мужчинами, с которыми вместе работаю. Если ничего не получится, потом могут возникнуть проблемы.
— Почему вы считаете, что ничего не получится? Я парень хоть куда. — Он взглянул на нее с ослепительной улыбкой. От четырех жен у него было семеро детей, и всем он оказывал финансовую поддержку — весьма благородно с его стороны, но в результате он ездил на машине, служившей ему уже двадцать один год, и жил в Вест-Сайде на четвертом этаже дома без лифта. Тот факт, что его пытались пристрелить, значительно улучшил его финансовое положение. Он сообщил даже, что в следующем месяце переезжает в более престижный район. — Думаю, нам было бы неплохо поужинать вместе после работы. Что-нибудь простенькое. Я, знаете ли, сейчас на вегетарианской диете.
— Вот как? — Она по доброте душевной попыталась изобразить заинтересованность. — А вы делаете глубокие промывания прямой кишки? — Каждый урод, с которым Тэмми встречалась в Лос-Анджелесе, делал такую процедуру. Это было первым признаком того, что данный мужчина ей не подходит. Не желала она встречаться с человеком, для которого самым драгоценным предметом обихода была резиновая груша для клизм. Уж лучше уйти в монастырь, если так пойдет дело и дальше. Причем такая перспектива начинала казаться ей все более привлекательной.
— Нет, не делаю. Думаю, ими больше увлекаются на Западном побережье, чем здесь. А вы делаете, Тэмми?
— По правде говоря, нет. Видите ли, я сторонница смешанной диеты. С детства. Глубокие промывания прямой кишки на меня не оказывают воздействия.
— Плохо. — Он с сочувствием взглянул на нее и понизил голос: — Вы уже нашли Иисуса, Тэмми?
Где, под письменным столом? На чердаке? Может, он ее разыгрывает? Почему она должна искать Его? Разве Он не всюду?
— Думаю, что не ошиблась бы, сказав «да», — уклончиво ответила она. — Религия была для меня важна с детства, — добавила Тэмми. Она не знала, что еще сказать ему, но то, что сказала, было отчасти правдой. В детстве они ходили в католическую школу, но она, будучи верующей, не была ярой католичкой.
— Но вы христианка? — спросил он, сверля ее пристальным взглядом, а она пыталась не смотреть на его волосы, которые в дополнение к мексиканской стрижке были еще плохо покрашены. Она мысленно напомнила себе найти и ему приличного парикмахера.
— Я католичка, — просто ответила она.
— Это не одно и то же. Быть христианкой — это намного шире. Это включает весь образ мыслей, способ существования. Это не просто религия.
— Да, в этом я с вами совершенно согласна, — сказала Тэмми, пытаясь незаметно взглянуть на часы. Через четыре минуты начиналось совещание, посвященное вопросу о том, как избежать забастовки. Проблема обсуждалась серьезная. Она не могла не присутствовать. — Думаю, нам лучше поговорить об этом в другое время. У меня через четыре минуты начинается совещание.
— Понятно. Так как насчет ужина? Я знаю отличный вегетарианский ресторанчик на Западной Четырнадцатой улице. Может быть, сегодня?
— Извините, нет. Помните мое правило? Никаких мужчин из шоу. Это правило я никогда не нарушаю, а после работы мне нужно быть дома, чтобы ухаживать за сестрой.
— Она больна? — спросил он, обеспокоенно глядя на нее. Тэмми ненавидела себя за то, что собиралась сделать, но это помогло бы отвязаться от него. Мысленно извинившись перед Энни, она печально взглянула на него:
— Она ослепла. Я не люблю уходить из дома и оставлять ее одну.
— Вот оно что… Извините, я и понятия не имел. Вы просто святая, что заботитесь о ней. Вы живете с ней вместе?
— Да. Все произошло в этом году. Ей всего двадцать шесть лет, — сказала Тэмми. Было, конечно, стыдно таким бессовестным образом использовать слепоту сестры, но утопающий хватается за соломинку. Чтобы отделаться от него, она бы и умирающую бабушку могла придумать.
— Я буду молиться за нее, — заверил ее он. — И за вас.
— Спасибо, Эд, — печально сказала Тэмми и отправилась на совещание. Возможно, он был даже неплохим человеком, просто непривлекательным и навязчивым. Но таков уж контингент ее поклонников. На обоих побережьях ее приглашали на свидания исключительно такие мужчины, как он.
В тот вечер она рассказала об этом сестрам, когда они мыли посуду после ужина. Энни споласкивала тарелки и загружала в посудомоечную машину. Сабрина проверила собачьи миски и убедилась, что Энни покормила собак. Энни пожаловалась на то, что старшая сестра обращается с ней, как с Золушкой, на что Сабрина даже не отреагировала. Тэмми рассмешила всех, описывая внешность Эда.
