Много ли лет назад или нет и это не важно, а важно лишь, что он его встретил в одной из заводских контор, где щеголь исполнял мелкие обязанности недостойные оплаты. Отсутствие всяких качеств и всякой работоспособности вынудили лицедея отправить его секретарем к одному из своих друзей. Тот его кажется прогнал и он конечно исчез вовсе из поля зрения лицедея, пока не так давно он встретил его ставшего щеголем где то и когда то.
Свадьба на богатой купчихе, женственность и так далее до неопределенного наклонения выдвинули щеголя и щеголь попал в число друзей настолько дружных с лицедеем, что лебядь, хотя на то она и лебядь, не постеснялась сказать швее то, что она могла бы и не говорить.
Щеголь был человек необычайно сладостный. Темномалиновый. Лиловый. Не говорил он, а пел голоском отваратитительным. Но был перехосенким. И слюнявил. К нему чувствовали когда то при- и перевлечение многие и так остался сам он оттяготительным. И любителем наипрочувствованного.
Его женитьба не изменила его ничуть также и нисколько. Он увлекался друзьями из разнейших наслоений общества и любил плакать заливаться ручьями продолжительными такими и продолжительнейшими. Заболевал влечениями сомнительнейшими сясями яхлурсями пупясями симпомпончиками плюпавистыми татакавалилико?папами. И теперь также сулило ему огорчениями невзыскательство лицедея.
У него был один друг верный и постоянный это — швея, та та саменькая. Пухленький просисиживал наперекорочки часы он в ее домике модненьком, давая советики ей и наставленьица. Она считала его человеком со вкусом капризным и пряным и им немало дорожила. С тех пор как поженился он, щегольство стало занятием для него совершенно сверхъестественным. Все деньги получаемые от жены, которой до него ровнешенько никакого дела не было, бросал он на щегольство это и щегольство растягивалось до бесконечно приобретая формочки и формы заоблачные и непостижимые.
Толпы щеголей всевозможных и неприхотливых и невзыскательных следили за ним обуреваемые и щеголь плавал среди щеголей (стигалей) и карцучи.
Он был невыразимо глуп. Это было его первостепенное здастоинство. И он был увлечен необычайно лицедеем.
Советы последнего оказывали влияние исключительное на нашего щеголя. Но помимо внимания все шло таким путем. Галстуки росли и росли и лопались и охота за черепками до поры до времени обращала нашего героя в гуту.
Он читал, но чтение было просиживание часами за книгой и никогда на ваплёсец не мог бы ответить он Вам какавувую книгу читает он. Зато все слюкаловики и снюкательники и хихики и хихихики крашеных маскачей знали его и рассказывали до неузнаваемости по прохождения весьма доброкачественных этого тела весьма пригожего для рогож и ковров курительных комнат.
Щеголь ждал лицедея и рассматривал в туалетец свою фигуру готовый и почти взволнованный. Но лицедей кладет ему руки на плечи и трясет плечи. Жмет ему руки тормошит теребит дергает поворачивает крутит вертит вращает морочает.
Милейший друг, я не могу ждать тебя и ехать с тобой в лес вдвоем так как при всем моем желании но и помимо его мне не дано быть свободным сейчас. Я должен заехать к кому ты знаешь да да к мужу этой великолепной женщины, чтобы посмотреть там препарат моей жены, которого я не видал и которую я не видал и так как уже поздно, то я покидаю тебя и еду к нему. С ним я приеду в лес, где милый друг мы и встретимся, а ты милый друг поезжай туда одинешенек.
— Вы меня покидаете
— Не говорите глупости, милый друг, вы знаете в чем дело
— Я знаю, но этого недостаточно. Я слышу, что Вы не останетесь со мной
— Это каприз. Я увижу вас через полчаса и после завтрака я в Вашем распоряжении.
— Но я хочу
— Каприз. Чего?
— Но я прошу Вас!
— О чем?
— Что за отношения у Вашей жены с мужем той дамы, которую мы не могли назвать лебядью и какую роль Вы играете в этих отношениях?
— Вы говорите глупости. Прошу Вас
— О чем?
— Не продолжайте Ваших нелепых расспросов
— Но право учитель почему Вам мой вопрос кажется нелепым?
— Потому что я Вам уже объяснял, что земля покрыта водой только по поверхности
— А вода просачивается внутрь
— Нет
— Странно
— Ничего странного. Если хотите, едемте со мной вместе. Наконец я Вам сказал в чем дело и наконец, наконец
— Я вовсе не вмешиваюсь ни в ваши дела, ни в дела Вашей жены. Но
— Что?
— Ну
— Чего?
— А какой материк самый большой
— Вот этот.
Лицедей достал портсигар и предложил папиросу[6].
— Да, это действительно лучший табак. Но ваши ответы только увеличивают мое беспокойство, дорогой учитель.
— Мы совершенно не знаем, что открывается за пределами, которые изучены. Так в один прекрасный (или непрекрасный) или вот или раз или два три мы можем узнать, что материк не тот, который мы считаем а другой.
— Вы клевещете
— Я не смею, я только считаю странным. Я ждал Вас сегодня все утро. И Вы даже не обняли меня войдя сюда.
— Но вы стояли спиной
— Вот именно поэтому Вы и должны были
— Вот именно поэтому я и не
— Но учитель высочайшие горы это те, которые мы привыкли считать высочайшими, но часто вместо одной открываются две
— Из которых одна выше
— Это относится к Вам или Вашей жене
— Я вам запрещаю быть наглым, милый друг.
— Но учитель, это вовсе не наглость
— Вы настаиваете?
— Разумеется я хочу знать в чем дело. Вы вчера еще так не поступали
— Но
— И почему но, когда Вы должны были сказать нет
— Чтобы вы не добавили слова возражений
— Я ничего не добавлю, потому что я предпочитаю разбавлять
— Ваши приставания приставания
— Скажите предупреждениями
— Почему?
— Потому что Вы не поинтересовались узнать, кто привезет препарат от вашей жены.
— Мне все равно с кем бы она не прислала
— Ваше безразличие опасно
— Для Вас
— Едва ли так как я уже пострадал
