Непес проворно кинулся в угол и тут же вернулся. В одной руке он держал белый камень, в другой – клинок в золотых ножнах. Его драгоценная рукоять ослепительно горела тысячами солнц.
– Возьми с собой Байрамгуль, – приказал Джунаид-хан. – Сделай так, чтобы она стала похожей на своего мужа. А ты, Аннамет, посмотри за Непесом… Если он прихватит чуть больше или ненароком поранит ей губы, застрели Непеса. Я разрешаю…
Непес Джелат легонько толкнул женщину к выходу и тут же сильным, но расчетливым ударом оглушил Байрамгуль; подхватив тело на правую руку, он вынес его за ограду. Пока Байрамгуль была в беспамятстве, Непес мастерски отсек ей нос. Когда молодая женщина, лежа на кошме, очнулась, то Непеса уже не было, а на лице своем она нащупала мокрую от крови тряпку.
Малодушных басмачей, которые наблюдали операцию, она потрясла.
Поздно лег в эту ночь Джунаид-хан. Утром его разбудил конский топот, раздававшийся будто над самым ухом. За войлочными стенами всхрапнула лошадь, звякнули стремена. Хан проснулся с легким сердцем, обрадовался, думая – вернулись сыновья.
В юрту без стука ввалился низкорослый Сапар, ходивший теперь у хана в новой роли – юзбаша. За его спиной вырос безмолвный Непес Джелат.
По заданию хана Сапар-Заика, вырядившись в убогого нищего, подался в Хиву, оттуда – в Бедиркент, Ташауз, Ильялы, Куня-Ургенч. Он побывал у верных людей, готовых поддержать деньгами и людьми вооруженное выступление Джунаида, встретился с ханскими соглядатаями, разбросанными по всему оазису, устроил проверку нукерам, ждавшим из Каракумов условного сигнала. Конечно, новоиспеченный юзбаш выполнил задание не так, как хотелось бы привередливому Джунаид-хану, но зато на Сапара можно было положиться: предан, его внешность не вызывала ни у кого подозрений. Он быстро обернулся, не попав в руки чекистов.
Даже человек с богатой фантазией не мог бы подумать, что этот кривоногий, низкорослый молчун с непомерно большим носом и длинными, оттопыренными ушами, придававшими ему шутовской вид, – юзбаш самого льва Каракумов, его доверенное лицо. Сапар был извечной мишенью для насмешек в отряде Хырслана. То, что он слегка заикался в минуты сильного волнения, что с виду казался простоватым и уродливым, не мешало ему быть хитрым. Джунаид-хан, имевший тонкий нюх на преданных ему людей, доверял ему не меньше, чем Непесу и своим сыновьям. Такие, как Сапар, потерявшие при Советах землю, воду, отары, верны хану до последнего вздоха, пойдут с ним на смерть. Сапар недавно похоронил старого, дряхлого отца и винил в его смерти новую власть.
– Волк или лиса? – пошутил Джунаид-хан, вкладывая в свои слова понятный его нукерам смысл: быть жестоким и добычливым, как волк, пронырливым и увертливым, как лиса.
– И волк и лиса, мой господин, – ответил в тон хану Сапар.
– Всех повидал?
– Только троих не удалось… Гаип продался Советам. Какыша и Дедебая че-че-чекисты схватили…
Джунаид-хан укоризненно покачал головой:
– Троих? Разве это мало, когда каждый стоит десятерых!.. Что Хачли говорил про Какыша и Дедебая? Ты видел его?
– Нет, мой господин, Хачли перевели в Ашхабад… Известно мне, Хачли обвел вокруг пальца чекистов… Я вышел на че-е-е-ловека Хачли… Его тоже почему-то пе-е-ре-ве-ли… из ОГПУ в этот самый… о- о-кружком. Там он над транспортом хозяин. Увидел меня, ша-а-а-кал, затрясся… Зуб на зуб не попадет. Трус! Сказал: «У-уходи! Вы меня не знаете, я вас». Ночами не сплю, говорит, покоя не знаю. Вот-вот схватят. А у меня дети, мал мала меньше. Мне удалось из него вытрясти, что Хачли нащупал пути к Нуры, сыну Курре…
– Значит, Хачли врос в советскую власть? – довольно хмыкнул Джунаид-хан.
Сапар мотнул головой.
– А что про Ибрагим-бека слышно? – вздохнул Джунаид-хан.
– В бухарском ханстве о нем уже стали забывать… Летом прошлого года Ибрагим-бек бежал в Кабул. Сам афганский падишах Аманулла устроил ему пышный прием… Аманулла подписал с большевистской Россией договор…
– Договор?! Так он уже лет шесть тому назад подписывал один договор!
– Тот на дружбу, а этот – чтобы не нападать друг на друга…
– Двурушник, – Джунаид-хан зло блеснул глазами, понимая, что теперь в Афганистан ему пути заказаны. – Падишах хочет два арбуза в одной руке удержать… У англичан по нему веревка плачет.
– Среди афганских туркмен объявились новые вожаки, вот их имена… – Сапар-Заика протянул хану листок бумаги. – Они не дают Советам покоя, нападают на пограничников, убивают туркмен, продавшихся большевикам.
– А как Халта-ших? Он все еще в крепости Ильялы?
– Да. Но скупердяй он, мой тагсыр. Даже не накормил по-человечески. Богат, открыл лавку, торгует… Меньше, говорит, подозрений. Поди разберись, зачем к нему люди ходят, за товаром или за оружием…
– Сколько он может выставить всадников?
– Обещал семьдесят.
– Скряга! Боится мошну растрясти, мог бы двести… – Джунаид-хан, взглянув на Непеса, продолжил: – Пошли к нему кого-нибудь, требуй денег, будет ерепениться – коню за хвост, и галопом…
– Он добро свое хранит… – Непес прищурил мышиные глазки, ревниво оглядывая Сапара, – у Балта Батыра.
– Два чарыка пара, – бросил Джунаид-хан. – Вода любит низину, низкий – низкого… Такого же гнусного, как сам. У этого что за душой?
– Тридцать всадников да караван золота, – зашептал Сапар, почему-то озираясь по сторонам, хотя в юрте, кроме хана и Непеса, не было ни души. – Вот кого потрясти, мой повелитель. С него не людей надо требовать, а оружие, патроны, снаряжение, продукты.
– Знаю без тебя, – Джунаид-хан, обычно сдержанный, сейчас все больше раздражался. – Люди, люди нам сегодня нужны. Без них не выстрелит ни одна винтовка…
Хан умолк, теребя рыжий клинышек бороды, невидящим взором уставился на догорающий в юрте костер.
Сапар и Непес сидели на ковре против него тихо, не шелохнувшись, боясь потревожить задумавшегося властелина.
– А вот умру я, все прахом пойдет, – задумчиво продолжал Джунаид. – Прахом…
– У вас достойные сыновья, мой повелитель, – вставил Сапар. – Все мы под Аллахом ходим, но о смерти думать вам не время…
– Ты думаешь, Эшши сможет быть таким, как я? – Джунаид-хан вскинул рыжеватые брови, красиво нависшие над глазами. – Думаешь, он сможет повести за собой народ?! Жидковатая кровь! Больше материнской, чем моей… Эймир готов смыться за кордон, как Хырслан, да страшится, что я и там смогу его достать… Родные сыновья скрытничают…
Джунаид-хан, словно спохватившись, что разоткровенничался, замолчал, поглаживая жидкую бороденку.
– Что еще у тебя, Сапар?
– Хивинцы Халта-ших, Балта Батыр и другие баи снарядили сюда четыре каравана риса, пшеницы, ха-а-латов, седел, кошм…
– А людей?
– Обещают подослать попозже. Когда мы выйдем из песков… Советуют всадников на-а-брать из кочевников…
– Я сам знаю, где мне на-а-брать, – передразнил Джунаид-хан Сапара и, нахмурившись, неожиданно помягчел. – В Бедиркенте был? Хутор мой цел?
– Я п-п-проехал его стороной, – Сапар отвел глаза. – Не ра-а-зглядел… Там народ толпился. Не решился туда за-а-а-глянуть…
– Чего-то ты петляешь, как лиса… Хутор громадный не разглядел, а людей увидел…
