— Я решил отыскать его фамилию в справочнике. Если врач хочет практиковать, он не может сменить фамилию. Нож для колки льда навел меня на мысль об Уиппи Мойере, а он орудовал в Кливленде. Там же действовал и Санни Стейн. Правда, техника убийств была разная, но в обоих случаях использовались ножи. Вы сами говорили, что техника могла усовершенствоваться. И во всех историях с бандами гангстеров всегда, где-то на заднем плане, маячит фигура врача.
— Слишком фантастическое предположение, — неуверенно произнес Френч.
— У меня не было времени тщательнее это продумать.
— А ты способен?
— Могу попробовать.
Френч вздохнул.
— С Орфамей Куэст все в порядке, — сказал он. — Я разговаривал по телефону с ее матерью в Канзасе. Она действительно приехала сюда, чтобы разыскать брата, и для этого наняла тебя. Кстати, она неплохо отозвалась о тебе, но не будем отвлекаться. Итак, она заподозрила, что брат замешан в какой-то скверной истории. Ты заработал что-нибудь на этом деле?
— Не слишком много. Я даже вернул ей гонорар. У нее самой мало денег, — ответил я.
— Тем лучше. Меньше придется платить подоходного налога, — заметил Бейфус.
— Давай закончим этот разговор, — решил Френч. — Теперь нам надлежит обратиться к прокурору за санкциями. Насколько я знаю Эндикота, пройдет неделя, прежде чем он решит, как поступить. Ясно?
Я встал.
— Мне не уезжать из города? — спросил я.
Они даже не потрудились ответить.
Я стоял и смотрел на них. Между лопатками ныла рана от ножа, щеки и губы горели от удара перчаткой Мэглашена.
Машинистка с оранжевыми волосами стучала на машинке. Разговоры копов так же мало волновали ее, как женские ножки — балетмейстера. У полицейских были здоровые обветренные лица, серые, холодные глаза, жесткие рты, глубокие морщины у глаз и пустой взгляд — не жестокий, но и не добрый. В готовой форме, пусть и плохо сшитой, которую они носили с пренебрежением, у них был вид бедняков, однако гордых своей бедностью и своей силой. Они постоянно давали вам почувствовать ее, ткнуть вас в нее носом, а потом с усмешкой наблюдали, как вы изворачиваетесь, наблюдали безжалостно, но и без злобы. А что еще можно было ожидать от людей, мимо которых прошла цивилизация. Все, что они видели, — это грязь, пороки, нищета и отчаяние.
— Чего ты ждешь? — грубо спросил Бейфус. — Нежного поцелуя, что ли?
Взяв со стола карандаш, он разломил его пополам и подбросил на ладони обе половинки.
— Мы можем сломать тебя, как этот карандаш, когда только захотим. Даем тебе шанс — воспользуйся им, — сказал он. — Отправляйся и выясни все. Иначе зачем нам оставлять тебя на свободе? Мэглашен сделал на тебя заявку.
Бейфус принялся изучать какую-то бумагу на столе, Кристи Френч обратился к окну. Машинистка перестала печатать, и комната сразу наполнилась тяжелым молчанием.
Я повернулся и вышел.
Глава 23
Контора моя пустовала — ни длинноногих брюнеток, ни девушек в раскосых очках, ни гангстеров.
Я уселся в свое кресло и стал наблюдать, как сгущаются сумерки. Шум в здании постепенно замирал: люди покидали конторы и отправлялись домой. На противоположной стороне бульвара начали одна за другой загораться неоновые рекламы. Нужно было что-то делать, но я не знал, что именно. Я решил навести порядок на своем столе — спрятал бумаги в ящик, поправил подставку для ручек, потом достал пыльную тряпку и протер стекло на столе и телефон. Он был темный и в сумерках блестел. Сегодня вечером он не зазвонит. Больше никто не позвонит мне. Ни сейчас, ни потом. Может быть, даже никогда.
Я отложил в сторону тряпку и сел, опустошенный. Я не курил и даже ни о чем не думал. Я был пустым местом; у меня не было ни лица, ни индивидуальности и вряд ли было имя. Мне не хотелось есть, даже не хотелось пить. Я был вчерашним листком календаря, скомканным и брошенным в корзину для бумаг.
Я пододвинул к себе телефонный аппарат и набрал номер телефона Мэвис Уэльд. Ждал я долго, но никто не взял трубку. Наверное, никого не было дома. Никого для тебя, Марлоу. Я положил трубку. Кому бы еще позвонить? Есть ли человек, который с удовольствием услышит твой голос? Нет, никого нет.
Телефон, зазвони же наконец! Пусть это будет кто угодно, лишь бы он снова включил меня в круг живых людей. Пусть даже Мэглашен. Неважно, как будет этот человек относиться ко мне. Мне просто необходимо почувствовать себя живым.
И телефон зазвонил.
— Амиго, — сказала Долорес, — Мэвис попала в беду. Она хочет непременно видеть вас, потому что доверяет.
— Куда нужно ехать?
— Я заеду за вами и отвезу. Ждите меня у вашей конторы через пятнадцать минут. Туда нелегко будет добраться.
— А как оттуда выбраться? — сыронизировал я. — Или это уже не будет иметь значения?
Но вместо ответа в трубке раздались гудки.
За прилавком аптеки я успел влить в себя две чашки кофе и съесть сандвич с плавленным сыром и двумя ломтиками эрзац-бекона. У меня было отчаянное настроение, но мне это нравилось.
Долорес приехала в черном «меркурии» с откидным верхом, который был поднят. Я наклонился к окну машины, и Долорес по кожаному сиденью скользнула ко мне.
— Садитесь за руль, амиго. Терпеть не могу водить машину.
Из витрины аптеки свет падал на ее лицо. Она снова переоделась, но и на этот раз была в черном: черные брюки и свободный жакет. Только блузка полыхала алым пламенем.
Я облокотился на дверцу машины:
— Почему Мэвис не позвонила мне сама?
— Она не могла. У нее было слишком мало времени и к тому же не оказалось под рукой номера вашего телефона.
— И где же она находится?
— Адреса я не знаю, но смогу найти дом. Вот почему я и приехала за вами. Прошу вас, садитесь в машину и поспешим.
— А что, если я не сяду? — спросил я. — Преклонный возраст и ревматизм сделали меня осторожным.
— Что за странный человек вы! — воскликнула Долорес. — Вечно острите.
— Острю всегда, когда возможно, — ответил я. — Кроме того, я обыкновенный парень, с одной головой, которой все время достается. И начинаются подобные случаи именно вот таким образом.
— Сегодня вечером мы займемся любовью? — нежно проворковала Долорес.
— Этот вопрос остается открытым. Вероятнее всего, нет.
— Это не отнимет у вас много времени. Я ведь не химическая блондинка, о чью кожу можно зажигать спички, и не бывшая прачка с костлявыми ручищами и вялыми грудями.
— Хотя бы на полчаса давайте оставим секс в покое, — взмолился я. — Эта тема бесконечная, как шоколадная тянучка. Сейчас лучше помолчать.
Я обошел машину, сел за руль и завел мотор.
— Поезжайте на запад, — указала Долорес, — через Беверли Хиллз и дальше.
Я выжал сцепление и развернул машину в сторону бульвара Сансет. Долорес достала длинную коричневую сигарету.
