— Вы захватили пистолет? — как бы между прочим спросила она.
— Нет. Зачем он мне?
Говоря это, я прижал левой рукой свой «люгер» в плечевой кобуре.
— Что ж, может, оно и к лучшему.
Долорес вставила сигарету в золотые щипчики и прикурила от золотой зажигалки. Огонек, сверкнувший у ее лица, казалось, был поглощен ее бездонными черными глазами.
Я повернул к западу по Сансет и пристроился к веренице машин.
— В какую беду попала мисс Уэльд?
— Не знаю. Она только сказала, что у нее неприятности, что она очень боится и что ей нужны именно вы.
— Могли бы придумать более убедительную историю.
Долорес не ответила. Остановившись у светофора, я взглянул на нее. Она тихо плакала в темноте.
— Я не тронула бы и волоса на голове Мэвис! — всхлипнула она. — Но, думаю, вы не поверите мне.
— С другой стороны, — рассуждал я, — меня обнадеживает именно то, что у вас нет убедительного объяснения.
Долорес подвинулась ко мне.
— Держитесь левой стороны, — сказал я. — Мне нужно вести машину.
— Вы даже не хотите, чтобы я положила голову на ваше плечо?
— Не при таком движении.
Я сбавил скорость у Ферфекса перед зеленым светом, позволявшим сделать левый поворот. Позади неистово выли гудки. Едва я прибавил газу, откуда-то справа вынырнул толстяк в «форде», повернул перед самым носом нашей машины и крикнул:
— Тебе только в гамаке качаться!
Мне пришлось резко затормозить, иначе я бы врезался в него.
— Раньше я любил этот город, — сказал я, желая разговором отвлечь себя от мыслей. — Это было очень давно. Тогда вдоль бульвара Уильшир росли деревья, а Беверли Хиллз был деревней. В Вествуде продавались участки по тысяче сто долларов, но на них не находилось покупателей. Лос-Анджелес в то время был просто большим городом с довольно безобразными и разностильными домами. Это был мирный и приветливый город с сухим солнечным климатом, о котором теперь можно только мечтать. Жители обычно ночевали на открытых верандах своих домов. Местные интеллектуалы называли город американскими Афинами. Это было, конечно, не так, но в то время он не был трущобой с неоновыми рекламами.
Мы проехали мимо ресторана «Танцоры». Он был залит светом, на террасе стояли столики.
— Теперь типы вроде Стилгрейва владеют здесь ресторанами. Теперь у нас есть деньги, снайперы, сутенеры, гангстеры из Чикаго, Нью-Йорка, Детройта и Кливленда. Они управляют ресторанами и ночными клубами, им принадлежат отели и многоквартирные дома, в которых живут всякие подонки. И все же теперь, несмотря на всю роскошь, этот город, с его декораторами-гомосексуалистами, художницами- лесбиянками и прочими подонками, имеет не больше индивидуальности, чем бумажный стаканчик. А где- нибудь в пригороде отец семейства в домашних туфлях просматривает перед телевизором спортивную страничку газеты и считает, что принадлежит к сливкам общества, потому что у него в гараже стоят три машины. В это время его жена перед туалетным столиком старается замазать косметикой мешки под глазами, а сынок названивает по очереди своим школьным подружкам, которые разговаривают на жаргоне и носят в сумочках противозачаточные пилюли.
— Таковы все большие города, амиго.
— Настоящие города имеют кое-что еще, некий индивидуальный костяк под всем этим дерьмом. А у Лос-Анджелеса есть только Голливуд, который он ненавидит, Но он должен считать, что ему еще повезло: без Голливуда он вообще был бы не городом, а почтовым адресом по каталогу «Все, что угодно, за недорогую плату».
— Вы сегодня что-то не в духе, амиго.
— У меня неприятности. Поэтому я и сел к вам в машину: одной неприятностью больше, одной меньше — для меня все равно.
— Вы что-нибудь сделали не так? — спросила Долорес, подвигаясь ко мне.
— Это зависит от того, с какой стороны посмотреть, — ответил я. — Просто подобрал несколько трупов, а копам не нравится, когда их работу выполняют любители. Они считают, что для этого существует их организация.
— И что они с вами сделают?
— Могут выслать из города, но меня это не волнует. Не наваливайтесь так на меня, этой рукой я должен переключать скорости.
Долорес с обиженным видом отстранилась от меня.
— Вы сегодня не в духе, — повторила она. — Сверните направо, на Лост-Каньон Роуд.
Мы поехали мимо университета. Теперь горели все огни города; их огромный светящийся ковер раскинулся по склону холма вплоть до горизонта. Высоко в небе гудел самолет, и подмигивали его сигнальные огни. У Лост-Каньона я свернул направо. Дорога начала петлять, и было все еще много встречных машин. Дул легкий ветерок, приносивший с собой аромат дикого шалфея, лекарственный запах эвкалиптов и запах дорожной пыли.
— Следующий поворот направо, — сказала Долорес.
Я повернул. Дорога стала круче и уже. Вдоль нее стояли особняки, но их не было заметно за деревьями и зарослями кустарника.
У первой же развилки мы неожиданно увидели полицейскую машину с красным прожектором и две обычные, загораживающие дорогу. Нам просигналили фонариком. Я затормозил рядом с полицейской машиной, в которой сидели два копа. Они курили и не обратили на нас никакого внимания.
— В чем дело? — спросил я Долорес.
— Понятия не имею.
Кажется, она сама испугалась.
К нашей машине подошел высокий мужчина и посветил мне в лицо.
— Сегодня проезд по этой дороге закрыт, — объявил он. — Куда вы направляетесь?
Долорес достала фонарик из отделения для перчаток, я взял его и направил луч света на высокого мужчину: он был в дорогих спортивных брюках, в рубашке с инициалами на кармашке, а вокруг шеи — шарф в мелкий горошек. У него были черные блестящие волнистые волосы и очки в роговой оправе — в общем, заправский голливудский тип.
Я сказал:
— Мы ждем объяснений, или вы взяли на себя функции представителей закона?
— Если хотите поговорить с представителями закона, то они здесь, — ответил он презрительным тоном. — Мы же просто граждане, живущие здесь. Это частные владения, и мы отстаиваем свои права.
Из темноты выступил мужчина с охотничьим ружьем и встал рядом с высоким. Ружье лежало на сгибе его левой руки, дулом вниз, но было видно, что держит он его не для балласта.
— Со мной приятельница, — сказал я. — Мы хотим проехать тут в одно место.
— В какое место? — холодно осведомился высокий.
Я обратился к Долорес:
— В какое?
— Это белый дом на холме, выше по дороге, — объяснила она.
— Что вы собираетесь там делать? — спросил высокий.
— Хозяин этого дома — мой друг, — ядовито ответила она.
Он на секунду осветил фонариком ее лицо.
— У вас шикарный вид, — признал он. — Но нам не нравится ваш спутник. Нам не нравятся типы, содержащие по соседству с нами тайные игорные дома.
— Я понятия не имею ни о каких игорных домах, — резко заявила Долорес.
— Копы тоже, — заметил высокий мужчина. — Они даже искать их не хотят. Как зовут вашего друга,
