Обманный Дом

пристрелить нас при первой возможности.

Крейн запер замок и убрал ключ в карман.

— Думаете, это мудро, мистер Крейн? Нам ведь, может быть, придётся спасаться бегством.

— Не исключено, но мне вовсе не хочется, чтобы следом за нами в Дом проник этот волчище- переросток. Однако нам следует соблюдать все меры предосторожности. Впереди может быть охрана. На самом деле, удивительно, что тут нет часового.

Архитекторы двинулись по коридору. Первым шагал Макмертри. Алые отблески газовых светильников озаряли путь. Пройдя несколько сотен ярдов, друзья поравнялись с серой аркой, над которой в камне были выбиты слова: «ДА УСТРАШИТСЯ ВСЯК СМЕЛЬЧАК, СЮДА ВХОДЯЩИЙ». Филлип Крейн приоткрыл дверь, а Макмертри просунул в щель дуло пистолета, выждал несколько секунд, затем осмелился заглянуть за дверь. Крейн стоял у него за спиной и ничего не видел. Через некоторое время Макмертри обернулся и сказал:

— Там пусто, мистер Крейн. Войдём?

За дверью располагалась комната, находящаяся, судя по всему, внутри дома — просторная, тускло освещённая. По углам стояли высокие статуи — бесформенные абстракции с человеческими головами.

— У меня разыгралось воображение, — прошептал Макмертри, — или весь этот зал перекошён?

— Похоже, вы правы. Это не обман зрения. Взгляните на эти колонны на фоне стены. Стена наклонена вправо.

— Мало того, — заметил Макмертри. — А сами колонны! Они в тосканском стиле с иствингской лепниной. И колонны тоже немного наклонены вправо, как будто подёрнуты жарким маревом. А эти кариатиды… Они имеют правильную геометрическую форму, но производят сильное впечатление. Вот только… все же они уродливы! И ни одного окна!

— Зачем нужны окна в стране, где совсем нет света, мистер Макмертри?

— Верно. И все же взгляните, тут все сделано по шаблону и собрано, как из деталей конструктора. Весь этот зал производит впечатление набросков, неумелых детских рисунков. Именно так рисуют дети, не владеющие искусством перспективы. Кем бы они ни были, эти анархисты, они явно не архитекторы. И как они вообще все это построили? А там что такое? Вон там, что это такое на стене? Свет такой тусклый, трудно рассмотреть. Уж не тернии ли?

Крейн пересёк зал. Его шаги в тишине звучали пугающе гулко. Подойдя к стене, он внимательно осмотрел её и осторожно потрогал колючие стебли.

— Они самые, и к тому же живые.

— Они здесь повсюду, — проговорил Макмертри. — Никогда не видел более отвратительного зрелища! Это все следовало бы спалить!

— Да вся эта гадость, мистер Макмертри, быть может, и исчезнет сама собой, если только нам удастся разыскать Краеугольный Камень.

— И что же мы станем делать, если отыщем его?

— Вот отыщем, тогда и будем думать.

— Пожалуй. Но Камень может находиться где угодно, а Дом не маленький. Поиски могут занять несколько недель.

— В таком случае нам следует приступить к ним немедленно, мистер Макмертри. Немедленно.

ГЛУБИННЫЙ ПЕРЕХОД

В душе мистера Хоупа проснулся опытный юрист-следователь. Он смотрел на стоявшего перед ним худощавого гонца так пристально, словно был способен взглядом очистить того слой за слоем, как луковицу, добраться до самой сердцевины, и тогда понять, не лживо ли послание, лежащее на дубовом столе рядом со смятым конвертом. Разговор происходил в кабинете Хоупа, в бильярдной. До полудня было ещё далеко, но в бильярдной царил полумрак — небо затянули тяжёлые тучи, а окна чуть не до середины завалило снегом. Как жарко ни пылали в камине дрова, снег падал непрерывно, и Хоупу все время было холодно, а сейчас его и вообще знобило, словно мороз пробирал до костей.

— Повторите, как к вам попало это письмо, — сказал он, стараясь придать голосу сдержанность и спокойствие.

— Его доставил в Верхний Гейбл курьер из Муммут Кетровиана. Больше мне ничего не известно.

— А вы из Верхнего Гейбла?

— Нет, сэр. Я третий из гонцов. Я получил письмо в Гаханджине. Велено было доставить как можно скорее.

Хоуп видел, что гонец очень устал. Пряди чёрных волос на лбу склеились от испарины, одежда намокла, пропитавшись потом. В бильярдную гонец вошёл, тяжело дыша. Хоуп с пристрастием допрашивал его уже двадцать минут, но ничего подозрительного не обнаружил.

— Вы сослужили важную службу для Хозяина Эвенмера, — проговорил наконец дворецкий. — Ступайте на кухню, повар накормит вас. Вам придётся задержаться во Внутренних Покоях до тех пор, пока я не позволю вам уйти, ради блага Дома. Надеюсь, это понятно?

— Да, сэр.

Когда гонец удалился, Хоуп самым внимательным образом несколько раз перечитал письмо и лишь потом поднялся и вышел из-за письменного стола. Сжав листок с посланием в руке, он прошёл мимо выхода в сад, повернул налево, в боковой коридор, миновал главную лестницу, столовую и буфетную и подошёл к двери, ведущей в гостиную. Дверь была открыта, и зрелище, представшее перед глазами Хоупа, заставило его забыть о важности того, зачем он сюда пришёл. В гостиной находились Енох, Сара и Чант. Темно-синее поле ковра было уставлено мягкими креслами, кушетками, оттоманками и столиками. Старый иудей восседал на диванчике с цветастой обивкой, а Чант, стоя возле окна, занавешенного шторой из золотистого дамасского шелка, читал стихотворение Йитса. Не успел он прочесть и двух строф, как Сара резво вскочила с невысокой кушетки и, весело улыбаясь, принялась читать в унисон с Фонарщиком:

Пора, пора в дорогу мне, в мой Иннисфри весёлый,
Стоит там хижина в саду, обмазанная глиной,
На грядках там цветут бобы, над ними вьются пчелы.
Там стану жить я в тишине и слушать гул пчелиный.

Она медленно пошла по кругу возле Чанта, тот поворачивался, не спуская с неё глаз, и они продолжали в унисон нараспев произносить строчки:

И в душу утренней росой, сверчка немолчным пеньем
По капле, тихо снизойдут отрада и покой,
Звездой полночной озарят, согреют знойным полднем.
Овеют крыльями стрижей вечернею порой.

Их голоса слились воедино — тенор и сопрано, и мягким эхом зазвучали, оглашая гостиную:

Пора, пора туда, ведь днём и ночью слышу,
Как плещет, ласково смеясь, озёрная волна,
Покуда жив я на земле, где б ни был я на свете,
В глубинах сердца моего мне песнь её слышна.

Сара и Чант, не сбившись, в лад произнесли последнее слово. Сара захлопала в ладоши, Чант смущённо улыбнулся, а Енох от души зааплодировал.

— Восхитительно! — воскликнул Хоуп. — А я, к стыду своему, алфавит от начала до конца, не сбившись, произнести не могу.

— Но уж кодексы законов цитируете без запинки, — усмехнулась Сара. — Даже точек и заголовков не пропускаете. Идите к нам. Зима, похоже, затянулась, а поэзия позволяет мне хоть ненадолго забыть о тревогах.

— Боюсь, это письмо только прибавит тревог, — сказал Хоуп и помахал листком бумаги. — Подписано якобы Хозяином, но пожелания, которые здесь излагаются, меня смущают.

— От Картера! — воскликнула Сара, широко открыв глаза. — Читайте же скорее!

— Хорошо. Письмо адресовано мне, и написано в нем следующее:

Мне грозит беда. Какая именно — не могу объяснить из боязни того, что это письмо будет перехвачено, и тогда всему конец. Но я требую, чтo6ы кo мне немедленно прибыли Сapa, Енох и Чант. Я обнаружил путь, называемый Глубинным Переходом, им они и должны воспользоваться. Если у вас