Бру метнул взгляд на кровать и кивнул.
— Я оставлю все, что тебе понадобится, у двери, вместе со спальным мешком и дорожной сумкой. А эта ерунда тебе ни к чему. — Приобняв ее за талию, он постучал по крышке чемодана.
Время замерло.
— Мне пора убираться, — промурлыкал он, и в его глазах промелькнули уже так хорошо знакомые ей искорки.
— Пожалуйста, — ответила она.
— Я пошел. — Он действительно выпустил ее талию и, быстро и сильно поцеловав ее в губы, пошел к двери.
Пенелопа внезапно осталась одна. Казалось, выйдя из комнаты, он забрал с собой ее жизнь.
— Приятных снов, — сказала она ему вслед.
Обернувшись, он оглядел ее с ног до головы и помотал головой.
— Черта с два, — буркнул он и исчез в темноте коридора.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
— Ты хочешь взять эту старую колымагу? — Фаззи почесал в затылке и, прислонившись к шаткому фургону, поднял глаза на своего босса. — Бру, мы не пользовались им с самого праздника в Саммервилле, лет восемь прошло.
Бру ухмыльнулся:
— Ну и что?
— А Шеф знает, что ты берешь повозку вместо автофургона?
— Знает. Он сейчас на кухне, укладывает бобы, галеты, солонину и кофе. Припасов хватит на целую армию.
Бру широко зевнул и поднес к губам чашку кофе. Единственное, что он не переносил в работе на ранчо, — это необходимость рано вставать.
Особенно тяжело было сегодня. Из-за видения с волосами цвета соломы и в дурацком шелковом шарфике он этой ночью не сомкнул глаз.
— Ничего не понимаю, — пробурчал Фаззи. — И ты хочешь взять лошадей?
— Ага.
— Зачем? Мы что, на машинах не справимся?
Глаза Бру сверкнули, когда он посмотрел на ряд пикапов, стоящих у конюшни.
— Я хочу взять с собой на выгоны лошадей. Я ведь тебе говорил — хочу, чтобы ей несладко пришлось.
— Да уж, она такой наездник, что ей придется солоно, — согласился, нахмурившись, Фаззи.
— Не волнуйся. Все будет нормально. Она крепкая девчонка. Если бы я ее не знал, то решил бы, что она из Брубейкеров — такая же упрямая. Боюсь, одной недели в седле не хватит, чтобы она признала поражение. — В его голосе это прозвучало как похвала. — Ты уложил оружие?
— Ага. И заряды.
— Я подумал, что ей понравятся стрельбы — где-нибудь на пустых выгонах.
Фаззи покачал головой.
— Такие женщины не в моем вкусе, но, — он ухмыльнулся, — мне кажется, я знаю, что ты задумал.
На лице Бру расплылась широкая улыбка, и он тоже прислонился к повозке.
— Кого же мы берем в путешествие?
— Ну… — Фаззи поднял вверх костлявую руку, — ты, я, Шеф, мисс Уэйнрайт — это четыре. Потом Мак, Бак и Ред. Всего семеро.
— А Джим? — Бру оглянулся в поисках работника по прозвищу Брюзга.
— Джим вчера повредил ногу. Говорит, лошадь прижала его к ограде. Он уехал в город, к доктору.
Бру взял в зубы соломинку и принялся ее жевать.
— Черт, с этим Джимом вечно что-нибудь случается. Я слышал, что свой шрам на подбородке он заработал, открывая банку с бобами. Ну, ладно, семерых более чем хватит.
— Надолго мы едем?
— На неделю примерно.
Фаззи прищелкнул языком.
— Да, леди придется позабыть вкус цивилизации до самой субботы.
— Этого-то я и хочу.
Пенелопе казалось, что ее мозг свободно болтается внутри черепа. Тряская рысь, которой шла ее лошадь, очень пригодилась бы для сбивания масла. Буррито! Ну и кличка для лошади. Проклиная все на свете, Пенелопа пыталась заставить чертова коня ехать побыстрее, подгоняя его каблуками, но Буррито продолжал мерно трусить вперед, не обращая внимания на понукания наездницы. У Пенелопы безумно болели бедра, а язык, после того как она умудрилась раз десять прикусить его, просто онемел.
Палящее солнце стояло высоко в небе, и по спине Пенелопы уже ручьем лился пот. Ослабив повязанный на шее шарфик, она вытерла им лицо. Давно пора бы остановиться и поесть. Отдохнуть. Хорошенько перекусить, а потом немного поспать или окунуться в одном из больших водоемов, которые Бру называл водохранилищами. Пенелопа поглядела вокруг страдальческим взглядом. Где же кончаются земли Большого Дедди? Наверняка у Мексиканского залива, если не у Панамского канала.
Они ехали уже много часов по пыльной и жаркой дороге. Бесконечная, ужасная, изматывающая дорога. Повозка скрипела и трещала, а сидевшие на козлах Фаззи и Шеф болтали, хохотали и сплевывали на дорогу жеваный табак, прямо как в каком-нибудь вестерне. Две овчарки — Ру-Ру и Волк — весело трусили рядом с повозкой и, кажется, совершенно не замечали невыносимой жары. Кое-где попадались коровы, лениво поднимавшие головы на проезжавших и тут же забывавшие о них.
А они все ехали и ехали.
Слава Богу, что она послушалась Бру и надела джинсы. Хоть они ее выручали. Не выдержав, Пенелопа сдернула накладные плечи блузки и сунула их в задний карман. Ее одежде уже точно не поможет никакая химчистка.
Прошла целая вечность, когда наконец Бру подъехал к ней. Он сидел настолько непринужденно, словно родился в этом седле.
— П-п-привет, — выдавила Пенелопа и попыталась улыбнуться. Если ей удастся выжить после поездки на этой трясущейся бочке, которую называют лошадью, то она его расцелует от радости.
— Привет. — Он улыбнулся ей своей сексуальной улыбкой, от которой у Пенелопы внутри все замерло. — Как дела?
— Но-но-нормально.
— Проголодалась?
— Д-д-да.
— Хорошо. Через час-другой сделаем привал. На обед будут бобы и солонина. — Он ухмыльнулся.
Пенелопе хотелось закричать, но она решила, что не доставит Бру такого удовольствия.
— Ммм, — протянула она и, решившись отпустить луку седла, погладила себя по животу. — Ммм.
Бобы оказались несъедобными. Повозив их в соусе по пластмассовой тарелке, Пенелопа поняла, что переварить это не в силах. Ей хотелось завопить во весь голос. Они к тому же были холодными. Даже Рэнди сумел бы приготовить завтрак лучше. Солонина была, на ее вкус, чересчур соленой, а кофе и вода чуть теплыми.
— Не хотите ли показать нам какие-нибудь правила поведения за столом? — вежливо спросил Бру, протягивая ей кусок галеты.
Пенелопа бросила на него негодующий взгляд помутневших глаз и швырнула галету на тарелку.
