— Сегодня не будет никаких уроков. — Может быть, вообще не будет уроков, измученно подумала она. Может быть, уроков не будет больше никогда. — Пожалуйста, — она устало махнула рукой, — располагайтесь.
Шестеро мужчин вмиг смели и бобы, и солонину, и галеты и запили все это несколькими кружками отвратительного кофе. Почти все они громко чавкали, а когда тарелки — если их можно было так назвать — опустели, Шеф раздал каждому по зубочистке. Если бы Пенелопа не была так измучена, она бы возмутилась. Но сейчас она могла только упасть на шерстяную попону, которую Бру подложил ей для пущего комфорта, и молиться, чтобы налетела стая птиц и унесла ее прежде, чем ей придется снова взбираться на своего одра.
— Ну, — громко сказал Бру, поднимаясь на ноги, — пора приниматься за дело. Мак, поезжай к следующей ограде и проверь, цела ли она там, в низине, которую весной заливает. Ред, посмотри, нет ли отбившихся коров. За дело, парни. У нас полно работы.
— Не знаю, босс. Похоже, она уже не встанет, — улыбаясь, Ред указал на спящую Пенелопу.
Лицо Бру смягчилось — она лежала с раскрасневшимися щеками и разметавшимися волосами. Шарфик и жакет валялись рядом с ней на траве. Она была похожа на ангела.
— Мак, Бак, идите сюда.
— А? — Мак обогнал брата и с улыбкой уставился на спящую красавицу. Из-за его плеча высунулась улыбающаяся физиономия Бака.
— Привяжите Буррито к повозке. Она поедет со мной на Молнии. — Покачав головой, он с ласковой улыбкой поднял девушку на руки. Она даже не шелохнулась. — Бак, помоги мне сесть на лошадь.
— Конечно.
Большую часть дня Пенелопа проспала в надежных руках Бру.
Добравшись до поваленного дерева, на котором сидел Бру, Пенелопа, морщась от боли, опустилась рядом. У нее болела каждая косточка, словно ей всю дорогу пришлось бежать за повозкой. Но Бру она этого не покажет. Ни в коем случае. Она здесь, чтобы доказать свою правоту. Неважно, видит тебя кто-нибудь или нет, все равно необходимо держать себя в форме.
Пенелопе сейчас очень хотелось плюнуть на свой имидж. Может быть, Бру прав. Она должна признать, что соблюдать деловую линию поведения на выгоне совсем ни к чему. К сожалению, она должна доказать Бру обратное и заставить его закончить курс. И получить за это плату. Ну что ж, у нее целая неделя, она будет проводить занятия урывками. Заодно она ознакомится с работой на ранчо. Надо найти возможность показать, как могут пригодиться ее знания. Пенелопа с сомнением огляделась. Должны же они где-нибудь пригодиться.
Наконец они прибыли на крайний южный выгон, где, по мнению Бру, следовало остановиться. После очередной трапезы из бобов, солонины и галет, запиваемой кофе и завершенной зубочистками, мужчины занялись устройством лагеря. Пока Ред и Фаззи играли в карты, Шеф разложил костер и кипятил воду для мытья посуды и вечернего умывания, а Мак и Бак чистили лошадей, кормили собак и вытаскивали из фургона спальные мешки.
— Что ты делаешь? — спросила Пенелопа у Бру.
— Чищу револьвер. — Бру улыбнулся, и у Пенелопы, несмотря на боль, сладко замерло сердце. Господи, как он хорош собой. Особенно здесь, на природе, частью которой он является.
— А зачем тебе оружие?
— В основном просто чтобы поупражняться. Но и на случай, если появится гремучая змея.
У Пенелопы внутри все замерло, и она испуганно огляделась.
— Гремучая? — Она постаралась принять невозмутимый вид. Безуспешно.
Он протянул ей пистолет.
— Хочешь поучиться?
— Я? — пискнула она. — Стрелять? — и нервозно засмеялась. — Я-то думала, что учитель здесь я. Нет, спасибо. Но сам ты стреляй, — поощряюще добавила она.
— Ты должна научиться. Никогда не знаешь, когда это может понадобиться.
Слегка успокоившись, Пенелопа засмеялась.
— Правда, но как я объясню своим ученикам, зачем ношу кобуру?
Верхняя губа приподнялась, и Бру широко ухмыльнулся:
— Скажи, что, если будут плохо себя вести, ты их застрелишь.
— Зря ты мне это посоветовал. — Она надула губы. — Вот ты и попался. Может быть, мне и впрямь не помешает научиться стрелять. — Оглядевшись, она указала рукой в сторону мирно пасущихся лошадей. — А звуки выстрелов их не напугают?
— Нет. Они привыкли.
— А коров?
— Здесь в округе нет скота. — Он встал, держа в одной руке револьвер, а вторую протянул Пенелопе. — Пошли.
— Куда?
Не выпуская изо рта зубочистку, Бру взял Пенелопу за руку.
— Сюда.
Он повел ее за собой мимо фургона, на чистую поляну, и расставил на старом трухлявом пне несколько пустых банок из-под бобов.
— Вот примерно отсюда.
Бру вложил пистолет в руку девушки и, стоя сзади и обняв ее, показал, как надо целиться.
— Вот так? — неровным голосом спросила она.
— Ага… — ответил он. — Так.
Они и не заметили, что за каждым их движением внимательно следят пять пар глаз. Пять понимающих улыбок расплылись на мужских лицах, когда Бру обнял учительницу.
— Старина Бру решил, что поймал маленькую тигрицу за хвост, — суховато заметил Фаззи.
— Ага, — кивнул Ред. — Только, боюсь, это тигрица поймала его за хвост.
— Почему его зовут Ру-Ру? — спросила Пенелопа, указывая на одну из овчарок, сопровождавших их. Разговор происходил утром второго дня, после умывания из фляжки, от которого Пенелопа себя чувствовала как угодно, только не чистой, после еще одного неудобоваримого завтрака из бобов, галет и кофе. Солнце едва поднялось над горизонтом и посылало пока еще мягкие лучи на их лагерь. В ближних деревьях перекликались птицы. Все готовились ехать на первый из дюжины выгонов пересчитывать скот.
Наклонившись, Бру потрепал собаку по шелковистой шерсти.
— Потому что он хочет, чтобы его так звали.
Пенелопа недоверчиво хмыкнула.
— Откуда тебе знать?
— Ну-у, — Бру потер подбородок, — когда он еще был щенком, я спросил, как его зовут, и он сказал: «Р-р-р-у-у-р-р-р-у-у!»
Пенелопа со смехом уперла руки в бока.
— Тогда почему другого зовут Волк? Он тоже так хочет?
— Ага. Поэтому и потому, что он сам считает себя волком. — Подойдя к Пенелопе, Бру положил руки ей на плечи и тихо сказал: — И не вздумай сказать ему, что он не прав. Ужасно обидится.
— О'кей, — шепнула она в ответ, вздрагивая оттого, что его теплое дыхание касалось ее волос и шеи. — Твой секрет умрет вместе со мной.
— Давайте уже возьмемся за пересчет! — закричал Мак, обрывая их беседу.
— Думаю, это касается и нас, — извиняющимся тоном сказал Бру, и Пенелопа не успела опомниться, как оказалась на лошади.
— Две тысячи шестьсот двадцать, — крикнул Бру, стараясь перекрыть мычание коров. В воздухе стояла плотная завеса пыли, поднятая несметным множеством копыт.
— Двенадцать? — переспросил Мак.
