Бру замотал головой:
— Двадцать!
Мак кивнул, записал цифру в маленький блокнот, сунул его в карман и погнал лошадь вдоль ограды загона, где они пересчитывали скот среднего южного выгона. Он подъехал к Пенелопе, сидевшей на своем Буррито и завороженно созерцавшей эту картину.
— Как дела? — вежливо обратился он к ней.
— Привет, Мак. А откуда он знает, сколько голов в стаде? — спросила она, все еще не веря своим глазам. Всего несколько минут назад Бру проскакал вдоль загона, окинув стадо взглядом, и сразу выкрикнул цифру. Такое она за это утро видела уже в третий раз. — Он их даже не пересчитал. Он что, говорит только приблизительно?
— О нет, мэм. Если бы их было две тысячи шестьсот двадцать одна, он так бы и сказал.
— Не может быть! — воскликнула Пенелопа, недоверчиво глядя на него. — Вы меня разыгрываете!
Мак улыбнулся.
— Если он ошибется, то на одну голову, не больше. Не верите, пересчитайте сами. И ставлю свой следующий чек, если он не прав.
Пенелопа смотрела, как Бру свистит собакам, приказывая им подогнать отбившихся от стада коров.
— Гони их, Волк. Налево. Загоняй в стадо. Пошли, Ру. — Он развернул лошадь и поскакал к Фаззи и Реду, на ходу давая им какие-то указания.
Солнце ярко освещало его золотыми лучами. Он откинул голову и расхохотался шутке кого-то из помощников. Пригнувшись в седле, что-то крикнул им в ответ, и те дружно закивали. А потом, словно почувствовав на себе взгляд, Бру поднял голову, и их взгляды встретились. И снова исчезло море колышущихся коровьих тел и тучи пыли, и ее поглотил бездонный взгляд. Ее сердце гулко застучало, Пенелопе показалось, что она внезапно попала в машину времени и перенеслась на сто пятьдесят лет назад, в то время, когда мужчины были мужчинами, а женщины… им покорялись.
Прошло несколько дней, и Пенелопа узнала о работе на ранчо столько, сколько и не представляла себе возможным. И хотя раньше она считала очень важным правильное рукопожатие, эффективную речь и контакт взглядов, все это бледнело перед тем, как Бру и его помощники выполняли работу целого взвода с таким видом, словно им это ничего не стоит.
Одно то, что они без возражений питались только консервированными бобами и безвкусными галетами, по мнению Пенелопы, давало им право на получение медали. Две ночи им приходилось спать на жесткой холодной земле в спальных мешках вокруг костра, под открытым небом, а наутро вставать до рассвета и целый день работать не покладая рук. И ни от кого до сих пор она не слышала ни слова жалобы.
Самой же Пенелопе казалось, что она превратилась в столетнюю старуху. От сна в жестком спальном мешке, да еще при дружном храпе шести спутников, от несъедобной пищи, от тряской езды на Буррито ей хотелось плакать. В ее волосы набилось целое ведро земли, и Пенелопе противно было даже касаться своей головы. Им уж не поможет никакой самый лучший шампунь. И хотя у нее с собой было достаточно чистых вещей, а под боком всегда хватало воды для купания, она чувствовала себя грязной и помятой. Даже цветной шарфик на шее не помогал вернуть ей привычный элегантный облик.
Но, несмотря на физические неудобства, Пенелопа превосходно проводила время. Жизнь на природе, вне давящих условностей современного мира, давала ощущение невыразимой свободы. Раньше она никогда такого не испытывала. Теперь она ходила без жакета, с закатанными рукавами. Здесь постоянно происходило что-нибудь интересное, и мужчины относились к ней по-дружески, хотя до сих пор она усаживалась на Буррито под смешок помогающего ей Бру.
С точки зрения ее работы дела шли средне. Пенелопе удалось дать всего пару уроков.
— Только без шуток, — заявил Фаззи по окончании ужина, когда они сидели вокруг костра и слушали лекцию о восхитительных преимуществах знания имиджа. — То есть вы говорите, что если я запишу на бумаге свои цели, то это будет первым шагом к их достижению? — Он недоверчиво покачал лохматой головой.
— Да, — кивнула Пенелопа. — Сами попробуйте. Вы будете очень удивлены результатом.
— Да, вот это здорово! — выдохнул Ред, явно очарованный рассказом о ее работе. — Тогда расскажите, мисс Уэйнрайт, про эти семь правил, ну, чтобы людям нравиться… — Ред густо покраснел.
— Конечно, Ред. — Пенелопа открыла папку. — Хотя мне кажется, вам и без этого уже многое известно.
Ред покраснел еще гуще.
Пенелопа протянула ему лист и объяснила:
— Все, что вам надо знать, здесь есть. Изучите основные пункты, приведите в действие основные принципы — и увидите, что будет.
Шеф подался вперед.
— А можно и мне такой же?
— Конечно.
— И мне, — сказал Мак, беря себе один экземпляр, а остальные раздавая друзьям.
Пенелопа радостно улыбнулась, глядя на их оживленные лица. Их интерес взволновал ее. Если бы только ученик, за которого ей платят, проявил такой же интерес. Она покосилась в его сторону. Бру лежал на своем спальном мешке, поглаживая пристроившихся рядом собак и лениво глядя на Пенелопу из-под шляпы. Их глаза встретились, и у Пенелопы снова вспыхнуло лицо. Она попыталась вернуться к уроку.
— Могу гарантировать, что эти… э-э… семь правил помогут завоевать друзей и сделать так, чтобы коллеги смотрели на вещи вашими глазами. С их помощью это… — она коснулась губы кончиком языка. — Легче ловить мух на мед, чем…
У глаз Бру медленно собрались морщинки, а улыбка раздвинула его губы. Пенелопа сглотнула. Этот человек способен заставить ее сердце бешено колотиться, не дотрагиваясь до нее и пальцем. Она заморгала и попыталась — безуспешно — отвести взгляд.
Стараясь сдержать бившую ее дрожь, Пенелопа продолжала:
— …э-э… чем ловить их… на уксус, — неуверенно пробормотала она, не в силах избавиться от взгляда темных завораживающих глаз.
— Правда. — Фаззи кивнул и почесал бороду. — Никогда не думал об этом.
Стараясь казаться невозмутимой, Пенелопа рассмеялась.
— Что ж, на этом и закончим.
— Спасибо, мисс Уэйнрайт, — искренне сказал Ред, прижимая к груди листки бумаги. — Я все это прочитаю и завтра еще у вас кое о чем спрошу.
— Буду ждать вопросов, Ред.
— Я проверю, как ты выучил все, завтра утром по пути на западный выгон, — пообещал ему Фаззи, вынимая из кармана губную гармонику.
Пенелопа, улыбаясь, принялась собирать свои пособия. Импровизированный урок закончился, и «ученики» отправились умываться перед сном. Фаззи расположился у костра и начал наигрывать какую-то меланхолическую мелодию.
Бру — Пенелопа этого не знала — велел всем оставить радиоприемники и плейеры дома. Но и это не спасло его от музыки здесь, вдалеке от цивилизации. Кажется, все его попытки помешать ей обречены на провал. Как бы он ни старался ей насолить, она все выдерживала. Все проблемы она превращала в испытания и преодолевала их. Вся соль жизни уходила на соленья.
Он ненавидел ее за это.
И обожал ее за это.
В воздухе слегка похолодало, отметил Бру, машинально почесывая собаку за ухом. Сегодня ночью будет холоднее, чем обычно. Может быть, надо достать для Пенелопы еще одну попону? Хорошо, что они расположились возле старых дубов. Под их широкими и густыми кронами будет где укрыться. Не мешает и дров в костер подбросить, подумал он. Со стоном поднялся на ноги и подошел.
