Из-под луча фонарика с писком бросились врассыпную крысы. Совместными усилиями Котфорд и сержант откинули крышку саркофага.
Ли закашлялся, прикрыл лицо рукой.
— Да откуда здесь такая вонь? — Тут ему в голову пришла страшная догадка. — Очевидно, недавно у старых покойников было пополнение…
— Дверь склепа не открывали несколько десятков лет, — возразил Котфорд.
Ли кивнул; инспектор был прав. Но это не объясняло, откуда свежее зловоние.
Он от души надеялся, что дело в какой-нибудь дохлой зверушке.
Котфорд направил луч света на саркофаг. Внутри лежал сильно поврежденный женский скелет. Череп, сохранивший ореол рыжих волос, был отделен от тела — явно насильственным образом. Во рту лежали какие-то засохшие цветки, конечности были отпилены и выложены крест-накрест. Из грудной клетки торчал железный штырь. Вокруг скелета виднелись следы крови. Глядя на изуродованные останки Люси Beстенра, Котфорд против воли вспомнил проституток, убитых в Уайтчепеле. Каждую из пяти изувечили весьма похожим образом. С Люси Потрошитель опустился на самое дно ада. Переключив внимание с потаскух на состоятельных женщин, он разделался с ней в месте, где никто не мог услышать ее криков. Железный штырь завершил дело. Несомненно, это был ван Хелсинг. Инспектор почувствовал ликование, смешанное с тошнотой.
— Безумцы!
— Убийцы, — добавил Ли.
На лице сержанта отразилась та же неуемная жажда правосудия, что все эти годы мучила Котфорда.
— Сержант Ли, я хочу, чтобы наши фотографы запечатлели здесь каждый квадратный дюйм. Тело перевезите в морг. Привлекайте только тех людей, которым полностью доверяете. Начальству о наших делах знать еще рано. Поднимите этого старого пердуна, врача, заставьте провести тщательное вскрытие. Он должен закончить до рассвета, иначе могут возникнуть ненужные подозрения. Позаботьтесь, чтобы его отчет попал на мой стол сразу же, как будет написан.
— Слушаюсь, сэр.
Внезапно Котфорд вскинул голову и приложил палец к губам.
Снаружи доносился топот бегущих ног.
Котфорд, как обычно, не имел при себе оружия. Наверное, сегодня можно было перебороть гордость и захватить пистолет. Придется использовать фонарик. Звук стал ближе. Инспектор выключил свет. Ли с дубинкой наготове пристроился у входа.
Из-за туч выглянула луна, и в дверном проеме возник темный силуэт. На голове у незваного гостя был котелок. Кот- Форд включил фонарик, застав незнакомца врасплох. Но не успел он замахнуться и нанести удар, как сержант выкрикнул:
— Констебль Прайс! Какого черта вы здесь делаете, да еще в штатском?
Прайс снял котелок, убрал его под мышку и вытянулся в струнку.
— Вы настояли, чтобы я не привлекал к себе внимания. Я что-то сделал неправильно, сэр?
В констебле Прайсе инспектор узнал расторопного юношу, который заходил за ним в «Красного льва».
— Сержант Ли… — выпалил констебль, запыхавшийся и красный от стыда. — Вы хотели, чтобы я сообщил вам… если тот человек с фотографии… появится в гостинице «Грейт-Истерн».
— Так он прибыл? — поинтересовался инспектор, радуясь, что Ли посвятил Прайса в их маленькую тайну. Котфорду нравился этот честный паренек.
— Да, сэр. Я своими глазами видел, как он регистрируется. Он сильно постарел, но узнать его все-таки можно.
Котфорд отхлебнул из фляжки, и на его лицо наползла ликующая ухмылка.
— Ну вот, началось.
Глава XXIII
Скрытая густой пеленой тумана, графиня Батори терпеливо ожидала, когда же наконец двое полисменов и молодой человек в котелке выйдут из фамильного склепа Вестенра.
Наблюдение тянулось уже не первую ночь. Интерес к ним проснулся в графине неделей раньше, когда она сидела на крыше одного из домов возле Темпл-Бар и слушала, как этот боров-инспектор пытается восстановить обстоятельства, при которых нашла смерть ее возлюбленная, золотоволосая «женщина в белом». Нелепые теории другого инспектора, Хантли, лишь позабавили графиню. Сама мысль о том, что слабак Харкер мог убить светлую деву, была оскорбительна и неприятна. Если бы ей не помешали, она бы с легкостью разорвала его на куски.
А вот толстый сыщик оказался поумней — не только восстановил картину событий, но и высказал догадку о ее, Батори, существовании. С тех пор она следила за ним с немалым любопытством.
Высокий полисмен называл толстяка «инспектором Котфордом». Фамилию графиня слышала впервые, зато лицо сыщика было ей знакомо. Двадцать пять лет назад его портрет часто появлялся в газетах — его и того кретина Эбберлайна.
Может, Котфорд был и посообразительней других представителей закона, попадавшихся на ее пути, но до по-настоящему толкового все-таки не дотягивал. Разыскать все куски головоломки его ограниченный ум сумел, а вот сложить из них единую картину — нет. Тогда, на крыше, Батори боролась с желанием спрыгнуть вниз и размозжить ему голову о стену. Представляла, как вытянется у бедняги лицо, когда он получит возможность лично убедиться: есть женщины, по силе превосходящие любого мужчину. Графиню всегда смущало утверждение, что Бог создал человека по образу своему и подобию. Если это правда, то Бог слаб. Человек — такое хрупкое, ограниченное существо… Не будь у него на службе технологий, род людской оказался бы на самом низу пищевой пирамиды. Батори открылась истина, которую даже неразумные животные знали не первое тысячелетие: человек — легкая добыча, а его кровь подобна изысканному вину. Интересно, хищники получают от поедания человеческой плоти такое же удовольствие? Единственным смертным, которого Батори в известном смысле уважала, был Чарльз Дарвин. Выживают сильнейшие… В графине человеческое начало вышло на новый уровень. По остроте ее зрение, обоняние и слух превосходили обычные в десяток раз… как и ее сила. Еще более мощно в ней проявилось шестое чувство — разум. Многие столетия люди не уставали восхищаться фокусниками, способными перемещать предметы без помощи рук, читать и контролировать чужие мысли. В случае Батори никакого обмана не было: ей не составляло труда проникнуть в сознание любого мужчины или женщины и предстать перед их глазами волком, горгульей, крысой или туманом. Могущество графини достигло таких высот, что она могла манипулировать чужим рассудком, находясь за сотни миль от его обладателя. В ее власти было передвигаться с невероятной скоростью, даже парить в небесах, на крыльях ветров. Человеку для этого требовалась машина. Воистину, в Батори эволюция вида достигла вершины.
Она задумалась, как лучше поступить: избавиться от Котфорда или сделать из него союзника — разумеется, он сам об этом знать не будет. Первым ее побуждением было прикончить всех троих здесь и сейчас, прямо в склепе — пока не наговорили лишнего. Джека Сьюарда она убила и за меньшее, а кладбище идеально подходило для задуманного.
Так что же все-таки делать с толстяком инспектором? Человек он одержимый и в целом недалекий. Похоже, коллеги относятся к нему не лучше, чем преступники, которых он ловит. Батори любила чувство азарта, вот только играла она не в карты — и не на деньги. Нет лучше ставок, чем жизнь и смерть. В этой игре случайностей было не меньше — и графиня неизменно выходила победительницей. Она побилась бы об заклад, что Котфорд взял с других полисменов слово помалкивать. В сметливости ему не откажешь… с
