десятки раз тяжелее: юную Батори выдали замуж за мужчину вдвое старше ее. Стоило взгляду Мины упасть на его имя,
В сознании, вспышками света пронзая мрак, стали формироваться цельные ощущения. Они с Батори обменялись всего несколькими каплями крови, и Мина могла ухватить лишь разрозненные образы, однако этих фрагментов оказалось достаточно, чтобы сложить общую тягостную картину. Батори свободно говорила на венгерском, латинском и немецком языках — редкость для того века. Всегда аккуратная в записях, Мина сделала в тетради пометку и обвела ее кружком: «хорошо образована». Уже одно это обстоятельство делало графиню опасным врагом. Далее о Батори говорилось как о превосходной фехтовальщице и наезднице. Еще один повод для беспокойства.
Один пассаж заставил Мину на минуту отвлечься. Когда муж Батори ушел на войну, она поселилась у тети — графини Карлы. Перед внутренним взором тотчас возникло лицо этой женщины… и еще один образ: юная светловолосая девушка, болтающаяся на веревке.
По словам историков, вскоре после возвращения у графини родилось двое детей. Воспитывали их, по обычаю той эпохи, гувернантки, но Батори показала себя любящей матерью. Мине было нелегко в это поверить. Чуть ниже автор писал, что дочь графини Урсула и ее сын Андрашад умерли в раннем возрасте от болезни.
Душу Мины переполнили гнев и горе. Перед глазами возник Ференц: ядовито ухмыляясь, он ударил Батори кулаком; затем, когда она рухнула на пол, пнул в живот и закричал: «Я остался без наследника! Господь наказывает меня за твои грехи!»
Мина чувствовала, как мутится разум графини, как черствеет ее сердце. Превозмогая боль в сломанной челюсти,
Батори сплюнула кровь и еле слышно проговорила, обращаясь не к мужу, но к самому Богу: «Ты отнял у меня всех, кого я любила. Теперь самые ненавистные твои враги станут моими друзьями. Я отберу у тебя то, чем ты дорожишь больше всего на свете. «Пустите детей приходить ко Мне».[41] Не твои ли это слова?» Как мать, Мина понимала ее, однако на такую ярость она была не способна. Негодование графини переродилось в палящий гнев, бунт против человека и Бога, который со временем поглотил ее целиком.
В январе 1604 года Ференц Надашди получил глубокую рану — говорили, не сошелся в цене с какой-то потаскухой. В сознании Мины возник новый образ: изящные руки графини отодвигают повязку на груди мужа; в ноздри ударяет отвратительное зловоние. Батори окропляет рану Ференца растертым навозом с серебряной ложки и аккуратно возвращает повязку на место…
Через несколько дней граф в жутких муках скончался. Причина смерти — заражение раны. Мине стало противно. Какая же нужна расчетливость, какая жестокость, чтобы убить подобным образом человеческое существо — пусть даже негодяя Ференца.
Сбросив узы брака и уверовав в личное превосходство над законами, дарованными Господом, Батори словно постигла истинную свою натуру. Новообретенных склонностей она отнюдь не скрывала и беззастенчиво завязывала отношения с местными женщинами. Крестьяне, некогда встретившие ее покровительство с восторгом, теперь побаивались, как бы ее безбожное поведение не навлекло беду на их земли. Они даже воззвали к властям с просьбой заключить графиню под стражу, но в итоге разбираться с Батори пришлось ее родственникам. Священников, явившихся от лица семьи, она прогнала. Чтобы не пострадала репутация рода, Батори на четыре года заточили в ее собственном замке. Мина увидела смутный образ «темного человека», навестившего графиню на исходе этого срока. Зачем он пришел — вызволить ее или спасти заблудшую душу? Как Мина ни напрягала память и воображение, на месте лица у неизвестного оставалась пустота. Она закрыла глаза, и на миг в мозгу возник образ Дракулы. Был он порожден воспоминаниями или ее собственным опытом, с полной уверенностью сказать не удавалось.
Она продолжила чтение. О трех последующих годах из жизни графини исторических свидетельств не сохранилось — она будто вовсе исчезла с лица земли. Однако незадолго до сорокалетия Батори вернулась в свой венгерский замок — по общему мнению, другим человеком.
Почти сразу же по семьям Батори и Надашди пронеслась волна жестоких убийств, а из окрестных деревень стали исчезать юные крестьянки. Над сельским краем тенью навис страх, и винили в этом графиню. Образы, мелькавшие в сознании Мины, делались все непристойнее. Перед ее взором представали картины буйных оргий, извращенных совокуплений, даже языческих и сатанинских ритуалов. Батори окончательно порвала с Богом.
Селяне шептались, что темный человек, явившийся к графине, был колдуном и обучил ее искусству черной магии. Вся мужская прислуга в панике бежала из замка. Батраки рассказывали о разврате и пороке, каких еще не знала земля. Теперь Батори допускала к себе только женщин. Число убийств росло, кровь лилась реками. Графиня превратилась в палача, объявившего священную войну христианам.
Власти устроили налет на замок и арестовали Батори в самом разгаре очередной оргии: вместе с тремя молодыми служанками она пила кровь четвертой девушки и купалась в ней. Графиня стала вампиром.
В замковом подземелье власти обнаружили самые отвратительные орудия пыток, какие только мог создать человеческий разум. Там же были десятки обнаженных крестьянок — изувеченных, зверски изнасилованных; многие уже не дышали. В земле вокруг замка нашли еще несколько дюжин скелетов.
Служанок Батори приговорили за их злодейства к смертной казни, после чего трупы подвергли сожжению, а прах рассеяли по ветру. Сама графиня предстала перед судом и была осуждена. Только известность и влияние семьи спасли ее от костра. До конца жизни ей предстояло томиться в заключении.
Родные Батори оплакивали ее судьбу. С рождения ни в чем не знавшая нужды, она познала Божью благодать, прослыла самой прекрасной женщиной своего времени — но отказалась от всего этого, чтобы расплачиваться теперь за грехи и провести вечность в аду.
И снова в рассудок Мины хлынули обрывочные воспоминания из чужого прошлого. Она почувствовала присутствие мужчины: еще один неизвестный явился на помощь Батори. Графиню замуровали в спальне и лишь в одной из стен, почти на уровне пола, оставили отверстие для пищи. Через него и попало в камеру письмо от второго незнакомца. Чужими глазами Мина читала рукописные строчки.
В письме говорилось, что кровь Батори претерпела превращение. Если в человеческое тело попадает кровь вампира, организм воспринимает ее как яд и борется с ней. Однако со смертью жертвы на пути чужеродной крови не остается препятствий, и происходит удивительная трансформация. Артерии и вены заполняются, и сердце начинает гонять по ним новую кровь; мертвый человек становится не-мертвым, тело его перерождается для новой жизни. Только пронзив сердце вампира, можно уничтожить неиссякаемый источник его могущества. Ритм, с которым бьется сердце не-мертвого — намекал автор письма в заключении, — для человеческого уха неразличим.
Наконец Мине стало ясно, что происходило с ее собственным телом. Хотя по ее венам текла кровь Дракулы, организм упорно сопротивлялся яду. И все же без последствий не обошлось: именно в укусе вампира крылась причина ее неувядающей молодости. Мину одолевало беспокойство вперемешку с любопытством: как еще кровь Дракулы, а теперь и Батори, могла на нее повлиять? Впрочем, пока в ее груди бьется живое человеческое сердце, превращения опасаться не следует, и это главное. Она продолжила читать.
Графиня несколько дней кряду не принимала пищи, и в конце концов в тюрьму вызвали врача. Растянувшись на полу, он заглянул в дыру в стене и увидел, что Батори лежит без движения. Стену разрушили. Графиня не проявляла никаких признаков жизни; причин сомневаться в ее смерти не было. Под прикрытием темноты — чтобы избежать любопытных взглядов — почившую узницу на телеге вывезли из замка, похоронили в запечатанном гробу и забыли.
Однако Мине открылась истина. Вот Батори ломает крышку гроба, раскапывает землю, выбирается из могилы… С ее перерождением мир накрыло чудовищное зло. Дракула хотя бы всегда видел перед собой
